Морозко сидел, откинувшись в кресле, и смотрел в огонь, пока сон не одолел его.

Эйра схватила его за руку, успокаивая. Она указала на подменыша, который прыгнул к ребенку. Вместо того чтобы столкнуться с мальчиком, тело демона замерцало, вытянулось и исчезло. Мальчик сначала забился в конвульсиях, потом, когда он сел, его глаза вспыхнули желтым светом.

Смертный поднял руки и взглянул на них. Нечеловеческий вопль вырвался у него, и он бросился бежать.

Морозко нахмурился.

— Они могут овладевать смертными детьми.

— Тогда как мы узнаем, кто одержим, а кто нет? — шипела Эйра.

— Я не знаю.

Морозко резко проснулся и оттолкнулся от кресла. Ему потребовалось мгновение, чтобы осмотреться и понять, что он находится в Винти, в чужом доме. Когда нервы успокоились, он вышел на улицу и, судя по восходящему солнцу, проспал всего час.

Нука проснулся, зевнул и посмотрел на Морозко.

— Ваше Величество? — Андрас отошел от дерева, к которому прислонился. — Все в порядке?

Морозко провел рукой по лицу.

— Нет. У нас большая проблема.

— Какая? — спросил капитан, оглядываясь по сторонам, его плечи напряглись.

— Существа, которые сделали это… они могут вторгаться в тело ребенка.

Это означало, что существует большая вероятность того, что горстка людей уже скомпрометирована. Но как они собирались уничтожить их, убив всех? Морозко сжал пальцы в кулаки и зарычал. Он этого не сделает. Должен быть другой способ.

16. ЭЙРА

Эйра вглядывалась в усыпанное звездами небо. Факелы вокруг деревни ярко горели в темноте, не давая света, но защищая от существ, которые, как она теперь знала, были созданы злобной матерью Морозко. Подменыши.

А как Эйра спасет Фростерию? Тьфу! В данный момент она не могла поднести к кончикам пальцев ни капли магии, хотя она и бурлила внутри нее. Она могла только заставить себя превратиться в сову, но что это даст? Посадить себя в клетку и стать чьей-то едой? Возможно, тот случай, когда из нее вырвалась магия, был просто неудачным.

Над головой раздалось гудение, и она снова взглянула на небо: над ней кружил Адаир.

— Я не имела в виду, что ты окажешься в клетке. Я...

Он еще раз хмыкнул и последовал за ней, когда она поспешила обратно к дому Сарен, снег хрустел под ее сапогами. Морозко жил в заброшенной хижине один, и он отклонил ее предложение остаться с ним. Король хотел, чтобы она составила ему компанию, но не произносил этого вслух, а только в мыслях. Он был взрослым мужчиной, и она не стала бы обращаться с ним как с младенцем, прося его во второй раз.

Морозко наконец признался ей в правде, заставив понять, почему он выбрал ее в качестве жертвы, дал ей свою кровь и заставил практиковаться в превращении. Но это не исправило ни одного из этих поступков. И она чувствовала себя глупо, так невероятно глупо, как и ее деревня, хотя это была вина их предков, не передавших историю из поколения в поколение. Они знали, почему нужно было принести жертву… Но либо забыли, либо предпочли больше в это не верить. Если бы она знала, то первой бы принесла клинок в жертву одному из скотов, даже если бы это означало, что на столе деревни будет меньше еды. Это спасло бы столько жизней. Но сейчас жертвование животного не принесло бы никакой пользы.

Возможно, в какой-то момент ей и придется пожертвовать собой, но не сейчас, не раньше, чем Морозко узнает больше из своих видений… Если дело дойдет до этого, она все равно сделает выбор ради своей семьи, так же как она решила пойти с Морозко, когда он впервые выбрал ее на церемонии.

Но даже тогда в ней закипала злость, которая билась с каждым ударом сердца, что Морозко мог напомнить деревне, почему нужно провести церемонию. Если бы в деревне знали, то принесли бы в жертву тысячу лошадей.

— Эйра, у нас больше нет и тысячи лошадей, — пробормотала она. — Ладно, это было небольшое преувеличение, но мы бы принесли в жертву одну в тот самый день. — Из-за того, что жертвы не было, подменыши прорвали печать, ее отец был ранен, домик разрушен, Петре погиб, и теперь Сарен и деревня должны были страдать.

И все же она винила свою деревню больше, чем Морозко.

— Мне нужно, чтобы то, что осталось от моей деревни, было спасено, — прошептала Эйра. У нее все еще было человеческое сердце, хотя она и была бессмертной, а сердце Морозко… Оно не было таким холодным, как ей показалось… но и не было теплым и горячим.

Возможно, он боится…

— Тьфу! — Эйра зашагала быстрее по снегу, мимо поваленных и разбитых домиков. Она не хотела, чтобы та ее часть, которая может понять, выползла обратно. После того как он вырос со злобным демоном матери, которая не заботилась о нем, убила на его глазах близкого человека, когда он был еще совсем мальчишкой…

— Этот ублюдок мог бы быть честным, Эйра, — прошипела она. Он мог бы признаться, что впервые привез ее в свой замок, потому что считал, что она замышляет его убить. Так оно и было, она пыталась. Но это было уже после того, как он выбрал ее.

Адаир спустился вниз и задержалась на крыше Сарен, похоже, желая присмотреть за ними до конца ночи. Она улыбнулась ему и остановилась на крыльце Сарен, взявшись рукой за ручку двери. Морозко не всегда признавал вслух правду — порой его слова были покрыты фальшью. Защитить себя, как и землю… Он признал, что это две вещи, которые ему дороги.

Когда она открывала дверь, которую починила раньше, ее что-то насторожило в его словах. Ей нужно было хорошенько подумать, и она пожалела, что у нее нет музыкальной шкатулки, над которой можно было бы поработать.

Когда она вошла внутрь, отец открыл глаза.

— Дочь?

— Это я. — Эйра подбросила в огонь полено, затем опустилась перед ним на колени и взяла его руку в свою. Он все еще слабо сидел на диване, но кровь не запеклась на бинтах, закрывавших его раны.

Его разбитые очки лежали на столе, а дыхание было ровным.

— Неужели король изменил свое мнение о тебе? — спросил ее отец с надеждой в усталом голосе.

— Нет, Папа. — Губы Эйры слегка подрагивали по краям. — Пока что я у него как изнеженный питомец. Но, по крайней мере, у нас с тобой будет больше времени вместе. — Она расскажет ему о том, что деревня была отчасти виновата, когда он наберется сил.

— Это