лавре запретили колокольный звон. И колокола умолкли, но… только на пять дней. А какая торжественная служба была на Троицу!.. Патриарх Алексий тогда впервые служил в Успенском соборе, который отец Иоанн лично украсил березовыми ветками. На правом клиросе устроили временную сень для раки с мощами преподобного Сергия Радонежского. По благословению Патриарха к Троице диакон Сергий Боскин организовал мужской хор, пение которого запомнилось всем, кто тогда был на службе.

А еще был первый в жизни полет на самолете. По благословению Патриарха отец Иоанн сопровождал в Вильнюс мощи Виленских мучеников Антония, Иоанна и Евстафия. 26 июля 1946-го «Дуглас», на котором летел батюшка, благополучно приземлился в Литве. Церемония передачи мощей в вильнюсский Свято-Духов монастырь прошла торжественно и благоговейно.

И главное, самое главное – приближалось время пострига. То, к чему он стремился всю жизнь, то, что светило ему издалека еще в детстве. «Окончишь школу, поработаешь, примешь сан и послужишь, а потом непременно будешь монахом…» Что же, все так и происходило. И каждый день уже привычная электричка с уже привычными пассажирами (дядьку в пиджаке, перешитом из кителя, он тоже помнил) несла его навстречу призванию его жизни, каждый день приближала его к тому, ради чего он был рожден…

А сегодня ехать было особенно радостно: он вез Плащаницу Богородицы, вышитую специально для лавры знаменитой в Москве церковной портнихой Матроной Георгиевной Ветвицкой. Плащаница была бережно и надежно упакована, но отец Иоанн крепко держал заветный сверток обеими руками. Древнюю службу Погребения Плащаницы он очень любил и радовался, что в лавре возродили традицию ее проведения. Одна из самых красивых, благоговейных служб!.. И слава Богу, что все возвращается на Руси – пусть не сразу, постепенно, но все-таки…

…Лицо наместника насторожило сразу. Обычно отец Гурий был ласков и добродушен, даже в тех ситуациях, когда наместнику положено хмурить брови и выглядеть грозным. Но теперь он выглядел потерянным. Даже руки приметно дрожали.

– Благословите, отец наместник! Я Плащаницу привез. – Отец Иоанн радостно показал наместнику плотный сверток. – Красота неописуемая! Сразу видно, с каким благоговением вышито…

Лицо отца Гурия озарила грустная улыбка.

– Спаси, Господи. Давай-ка пройдемся немного, отец Иоанн…

Двинулись медленным шагом по территории лавры. Она больше напоминала хоздвор небольшого предприятия, чем монастырь: прогревал мотор ленд-лизовский грузовой «Шевроле», несколько братий, весело перебрасываясь словами на ходу, несли большие банки с олифой. Неподалеку полная женщина в наброшенной на плечи гимнастерке развешивала для сушки белье, у нее под ногами крутился мальчик лет четырех. Это были жильцы тех помещений лавры, которые так и не были переданы Церкви.

– Даже не знаю, как тебе сказать об этом, отец Иоанн… – с тяжелым вздохом проговорил отец Гурий. – В общем, придется тебе вернуться в Москву, на приход. Сегодня пришел об этом указ владыки.

На мгновение показалось, что земля уходит изпод ног. Как же так?.. Зачем же тогда были эти четыре месяца?.. Ведь уже все здесь, в Троице-Сергиевой, было своим, родным… Он почувствовал, что на глазах помимо воли вскипают слезы. Еще крепче сжал в руках сверток с Плащаницей…

– Я понимаю, понимаю, – неловко продолжил отец Гурий. – Была бы моя воля, сам бы тебя ни за что не отпустил… Но… – И еще что-то, что всегда говорится в таких случаях – успокоительное, убеждающее… Запомнилось лишь, что самого наместника тоже в ближайшем будущем переведут из лавры.

…За что? Как же так?.. Ведь к этому, именно к этому он стремился всей силой своей души. А тут – поманили и бросили. За что?..

Братский духовник обители, низенький, седобородый 84-летний схиархимандрит Иларион (Удодов) слушал собрата внимательно. На его сочувствие и поддержку батюшка особо не рассчитывал: отец Иларион славился в лавре своим немногословием, а если и давал какой-то совет, то он, как правило, сводился к краткой цитате из Священного Писания. Об отце Иларионе батюшка много слышал от Николая Голубцова, чей старший брат Сергей, знаменитый церковный художник и реставратор икон, был духовным чадом Илариона и именно ему в 1941-м передал на хранение честную главу преподобного Сергия Радонежского…

Но сейчас отцу Иоанну показалось, что в темно-карих, глубоко запавших глазах старца за стеклами очков он увидел открытое сочувствие. Тихо кашлянув в ладошку, схиархимандрит Иларион произнес:

– Заповеди Господни знаешь? Вот их надо исполнять. А так что ж… – Он, прищурившись, пристально вгляделся в отца Иоанна и вдруг улыбнулся: – Большому кораблю – большое и плаванье.

…Под потолком вагона млела тусклая лампочка. Время от времени навстречу электричке с шумом проносились поезда. И сердце каждый раз вздрагивало от боли: они ехали туда, к лавре… А он – оттуда.

Большому кораблю – большое и плаванье… Старец Иларион был прозорливцем, это знали все. Что же имел он в виду?.. И почему, почему все-таки его не допустили к постригу, вернули на измайловский приход?.. Голова горела. Слова Иисусовой молитвы словно всплывали с темного, усеянного корягами дна, и снова уходили в глубину…

Впереди уже блестели станционные огни, в окне вагона мелькали пакгаузы, паровозы у водокачек, старые вагоны на запасных путях… Пассажиры, толкаясь, толпились в проходе. И только худенький священник в очках молча, понурив голову, сидел на лавке, не двигаясь с места, и в глазах его блестели слезы.

Москва, июнь 1947 года

…Проповедь подходила к концу. Переполненный храм, вытянув вперед шеи и приподнявшись на цыпочки, старался не упустить ни одного слова проповедника – невысокого священника в очках. А тот, высоко запрокинув голову, будто обращаясь к небу, говорил высоким от волнения голосом:

– В древние времена христиане строили свою жизнь в любви друг к другу, к своим ближним, к Христу, а сегодня вся наша жизнь проходит в пороках. Повсюду у нас обман, ложь и предательство. Люди без стыда и совести предают друг друга. Нет больше святой семьи. Мы видим нравственное падение женщин и девушек, которые ведут развратную жизнь…

То тут, то там женщины и девушки опускали головы, краснели. Кто-то тихонько расплакался. Простые слова доходили до самого сердца. Тем более что говорил батюшка вовсе не как непогрешимый обличитель чужих пороков. Видно было, как он сам горюет вместе с теми, кого обличает.

– И молодежь наша развращена. У нас поругано и обесчещено таинство Брака и акт рождения детей. Мы видим повсюду пьянство и распущенность. Какое падение морали и нравов! И все это потому, что сеется безбожие, что люди забыли Бога… Не обольщайтесь земными благами, не бойтесь жизненных испытаний. Будьте твердыми в вере, несмотря на то, что вам ставятся всяческие преграды. Аминь!..

– Спаси, Господи!.. – единым