услышишь – не забудешь, хорошая фамилия, народная… И чем же еще?.. Может быть, своей «настоящестью»… Бывают такие люди: сразу чувствуешь, что он не поддельный, истинный…» А потом пошли эти письма из Измайлова. Не одно, не два – десятки. И писали люди не под копирку, сразу видно: этот парень действительно чем-то затронул их души. А уж когда многоопытный отец Михаил Преферансов попросил в свойственной для него манере рукоположить этого Крестьянкина, тут уж стало понятно: не подвело чутье…

На своем веку митрополит Крутицкий Николай видел многих людей Церкви. Идеалом для него оставался его отец – протоиерей Дорофей Ярушевич, настоятель Александро-Невского собора в Ковно, а теперь литовском Каунасе. Глубоко почитал он также ректора Петербургской духовной академии епископа Анастасия (Александрова) – именно он в далеком октябре 1914-го совершил монашеский постриг Бориса Ярушевича в малую схиму с именем Николай, – и митрополита-мученика Вениамина (Казанского), расстрелянного в Петрограде в 1922-м. Уважал и любил недавно почившего Патриарха Сергия, безоговорочным сторонником которого был еще с конца 1920-х годов. А вот с Патриаршим местоблюстителем митрополитом Алексием (Симанским), тоже его давним знакомым, вот уже около четырех лет у него были непростые отношения.

Но, так или иначе, митрополит Николай не без оснований считал себя человеком, хорошо чувствующим людей и разбирающимся в них. Потому и побаивались его некоторые в церковной среде. Знали, что от пристального взора этого седого, крепкого человека, математика с высшим образованием и богослова высшей пробы, не укроется ни малейший недостаток. И также знали, что скрывать своего недовольства, маскировать его за сладкими словесами владыка не станет никогда. Зато уж если кого одобрит или похвалит – это тоже будет от всей души…

– Расскажи мне о себе, – неожиданно для Ивана попросил владыка. – Кто ты, откуда, кто родители, образование и прочее…

Рассказ визитера занял пять минут. И чем дальше слушал его митрополит, тем большей симпатией проникался к этому скромному, но чем-то удивительно располагающему к себе молодому человеку.

– Ну что же, понятно… Будем готовиться к хиротонии?

Вопрос митрополита заставил Ивана вздрогнуть. Вот так просто, сразу?.. Ведь он шел к этому долгие годы… Но теплый взгляд митрополита заставил его улыбнуться в ответ. Да, его призвание приближалось к нему с каждым днем, оно само его искало…

Москва, октябрь 1945 года

…Ну, все. Неужели на самом деле все?.. Он обвел ничего уже не видящими – не от близорукости, от усталости – глазами пространство храма. Нет, вроде бы никто не стоял к нему в очереди за вопросами, не просил о благословении… Хотя нет, самый последний, усатый инвалид лет тридцати с деревяшкой вместо ноги, в шинели со следами споротых погон, подковылял к отцу Иоанну, подставив ладони ковшиком. И – все. Храм был по-прежнему полон, но люди молились, ставили свечки к иконам, теснились к выходу; в углу, прямо под табличкой: «Говорить шепотом. Благоговейная тишина», тихонько шушукались старушки… Та самая пауза, когда можно… нет, слово «передохнуть» здесь не годилось, нехорошее оно – как будто он занят каким-то тяжелым и неприятным делом, а не служением Господу.

Поклонившись людям, отец Иоанн направился в алтарь. Уже по пути он с удивлением обнаружил, что ноги повинуются ему еле-еле, словно на них были пудовые кандалы. «Это ничего, – подумал он. – Ничего. Сейчас я…» Но что именно «я», он недодумал: мысли, как и движения, были словно закутаны в вату.

Вошел в алтарь, задернул завесу. С трудом сгибая спину, опустился на скрипучий стул и… мгновенно провалился даже не в сон, а в глубокое забытье без сновидений, хорошо знакомое всем до предела утомленным людям.

Через боковые врата вошел в алтарь и псаломщик Николай Голубцов. Уже раскрыл было рот, чтобы что-то сказать другу, но увидел, что тот спит, и тут же умолк. «Пускай отдыхает, – подумал он озабоченно. – А после я с ним поговорю…»

Николай вспомнил переполненный Богоявленский собор и холодный, с ранним снегом день 25 октября – день иерейской хиротонии друга… Подумать только, как быстро летит время! Кажется, только вчера было 14 января – день хиротонии диаконской. Иван тогда еще пришел в храм в опорках, на которых расплелись веревочки, и кто-то из прихожанок озабоченно сказал ему: «Отец диакон, хвостик-то подберите…» И вот уже прошло девять месяцев, и была интронизация нового Патриарха Алексия, и отгремел День Победы, когда все Измайлово пело, плакало и целовалось на улицах, а в храме служили торжественный молебен, настала осень, и вот уже диакон Иоанн Крестьянкин – иерей…

Иерейскую хиротонию совершал Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий. И, как в первый раз, звучали знакомые слова совершительной молитвы:

– Божественная благодать, всегда немощная врачующи и оскудевающая восполняющи, проручествует Иоанна, благоговейнейшего диакона во пресвитера: помолимся убо о нем, да приидет на него Благодать Всесвятаго Духа.

– Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй! – трижды эхом откликнулся огромный собор.

Многолетний настоятель Богоявленского, отец протопресвитер Николай Колчицкий, как всегда звучным и сильным голосом возгласил:

– Господу помолимся!

Патриарх трижды благословил отца Иоанна и начал читать тайную молитву «Боже Безначальный и Безконечный…», а протопресвитер вполголоса начал мирную ектению…

…Рука Патриарха лежала на голове отца Иоанна. Святейший чувствовал тепло его волос, видел нарядное, но поношенное, явно купленное с рук к торжественному дню облачение… И творилась, лилась тайная молитва, звучали в душе слова, которые произносятся каждый раз, когда совершается иерейская хиротония:

– Боже Великий в силе и Неизследный в разуме, Дивный в советех паче сынов человеческих, Сам, Господи, и сего, егоже благоволил еси на пресвитерский взойти степень, исполни Святаго Твоего Духа дара, да будет достоин предстоять непорочно жертвеннику Твоему, вествовати Евангелие Царствия Твоего, священнодействовати слово Истины Твоея, приносити Тебе дары и жертвы духовныя, возобновляти люд Твой чрез купель втораго рождения. Яко и сей, сретив во Втором Пришествии Великаго Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, Единороднаго Твоего Сына, приимет мзду благаго икономства своего чина, во множестве благодати Твоея…

И вот самый торжественный момент – вручение новопоставленному иерею епитрахили, пояса, фелони и служебника. Отец Иоанн благоговейно прикасался губами к подаваемому, потом поцеловал руку Патриарха. «Аксиос!» – торжественно возгласил Святейший.

– Аксиос! Аксиос! Аксиос! – трижды отозвался огромный собор…

Отец Иоанн поцеловал омофор и руку Патриарха, а затем поцеловал в рамена сослужителей, выражая братское общение и любовь, соединяющую их.

После освящения Святых Даров Патриарх подал отцу Иоанну верхнюю часть Святого Хлеба со словами:

– Приими залог сей и сохрани его цел и невредим до последнего твоего издыхания, о немже имаши истязан быти во Второе и страшное Пришествие Великаго