кровати и повернулась ко мне спиной. Женщина была чуть ниже меня, и я слегка наклонила голову, внимательно рассматривая шрам на задней части ее шеи… Шрам начинался от седьмого шейного позвонка и тянулся до первого, тонкий, безупречно ровный, с аккуратными поперечными швами. Он имел насыщенно-розовый цвет, что являлось признаком хорошего кровоснабжения заживающей раны.

– Хорошо заживает. – Произнесла я, раскрывая папку, и готовясь записывать.

– Неплохо… – Согласилась Селеста. Я в это время сделала на листе несколько пометок о шраме.

– Сегодня меня в первый раз после операции выпустили на прогулку. – Продолжила говорить женщина. Голос ее был сух и слаб. – Деревья уже без листьев. Это должно было огорчить меня, но не огорчило… Все листья на земле, мокрые и темные. Я присела и копалась в них, и нашла крупный орех, расколола его и хотела съесть, но изнутри орех оказался гнилым… Они все гнилые… Здесь…

– Как у вас с обонянием?

Женщина слегка наклонила голову влево, заставив шрам на своей шее изогнуться.

– Да все так же. Я не ощущаю запахов, и вкусов…

Я еще раз взглянула на шрам.

– Думаю, завтра можно будет снять швы. Можете сесть.

Селеста села.

– Замечательно… – Она вдруг подняла на меня глаза. – Знаете… Боль тоже притупляется, любая боль… Да и вообще… Мне уже почти не бывает грустно, или страшно, или весело… К чему все это приведет? Что вы сделали со мной?

Опустошение… В ее темных глазах я видела лишь опустошение, которое было настолько неприятным, что на несколько секунд заставило меня перевести взгляд к окну. За окном я увидела часть желтой стены, и кусочек неба с далекой призрачной луной…

– Мы пытаемся помочь вам. – Наконец, сказала я. – Излечить…

Селеста слегка улыбнулась, потом кивнула на Лорену, которая лакомилась апельсинами и совсем не обращала на наш разговор внимания.

– Это девочке можешь голову дурить… Мне не надо… Я здесь уже семь лет – это я почему-то помню, но не помню, как попала сюда… Все семь лет, вы только и делаете, что ковыряетесь во мне. В моем теле, в моем мозгу… Чего вы хотите добиться?

Я молчала, в мыслях проклиная этот вечер, своего отца – доктора Григоровича, и свою никуда не годную жизнь… Селеста буквально вцепилась в меня своим лишенным эмоций взглядом… И что я должна ответить ей сейчас? Вот что?! Ох… Как же я устала от всего этого!

– Ладно. – Вдруг произнесла Селеста. – Можешь не отвечать. Последняя операция сделала свое дело, и теперь, с каждым днем мне все более и более все равно… Но… Взгляни на нее. – Она переместила свой взгляд на Лорену. – Посмотри внимательно. Разве она хоть в чем-то виновата? Ей всего восемь.

Я молчала напряженно, вцепившись пальцами в свою папку, словно в спасительный якорь. Селеста не унималась:

– Вы хорошо поработали надо мной. И теперь, кроме всего прочего, мне иногда снятся сны, очень интересные, и зачастую – правдивые… Например, сегодня на прогулке я не видела той девочки, как бишь ее звали? Алиса, кажется? Точно… Алиса. Но я видела ее ночью, во сне, и тебя видела… Во мраке, ты выпустила ее через тайную дверь…

Я проглотила вязкую слюну. Селеста снова улыбнулась, но глаза ее оставались по-прежнему пустыми…

– Не бойтесь, Линда. Я никому не скажу. Но вы ведь сами понимаете, что Григорович когда-нибудь сможет выудить это из моего сознания… Мне уже почти не страшно, и вы можете делать со мной все, что хотите, но… – Она опять посмотрела на Лорену, а потом возвратила свой взор ко мне. – Ты помогла одной девочке, помоги и другой…

– Я… – Слова застревали у меня в горле, и я тут же рассердилась на себя. Нужно попытаться совладать с эмоциями! – Даже с Алисой я безумно рисковала, и неизвестно еще, во что все это выльется…

– И все же, доктор Линда…

– Может, когда-нибудь я попробую.

Я быстро отошла от Селесты, и приблизилась к кровати Лорены. Девочка была увлечена апельсинами, и горка оранжевой кожуры на ее тумбочке неуклонно росла. И все же, ела Лорена очень аккуратно, с великой осторожностью отделяя дольки друг от друга, и стараясь не ронять сок на свою одежду и простыни… Последний апельсин она отложила на тумбочку, рядом с кожурой, после чего взглянула на Селесту.

– Тетя Селеста! Будете апельсин?

– Нет девочка. Спасибо конечно, но мне не хочется.

– Ладно. – Лорена не огорчилась, и тут же предложила апельсин мне. – Кушайте, тетя Линда.

– Спасибо. – Я улыбнулась, взяла апельсин с тумбочки, и положила его в карман халата. По лицу Лорены было видно, что та жутко довольна.

– Лорена. – Мягко обратилась я к ней. – До меня тут дошли слухи, что ты очень плохо ешь в столовой.

Девочка скривилась:

– Я ненавижу гречку, морковь, и варенные яйца…

– Понимаю. Но нельзя все время питаться одними апельсинами. К тому же, я не смогу приносить их тебе постоянно.

– Но вы постарайтесь, тетя Линда!

Я лишь вздохнула. Ну что ты будешь с ней делать?

– Давай-ка, встань, повернись ко мне спиной и приспусти сорочку.

– Осмотр? – Уточнила девочка.

– Да. Осмотр. – Я сделала свой голос строгим.

Лорена проделала все то, о чем я ее просила, потом сказала:

– Шрамы уже почти не болят. Но чешутся жутко.

Я внимательно осмотрела шрамы. Их было три. Один – самый большой, под левой лопаткой, зажил лучше всех, с него тоже можно будет завтра снять швы. Два других, горизонтальных, находящихся чуть выше поясницы, по обе стороны позвоночного столба, зажили куда хуже. Я нахмурилась рассматривая их, и занесла наблюдения в папку…

– Какое-то время они будут чесаться. – Сообщила я Лорене. – Но ты постарайся их не чесать.

– Хорошо, тетя Линда. – Лорена повернулась ко мне. – Иногда я чувствую, как прямо под ними что-то шевелится… Это не больно, но и не приятно. Оно шевелится под шрамами, очень теплое, почти горячее, потом начинает перемещаться по моему телу. Заползает в живот,