И мумию в кресле.

– Когда я добралась до ее головы, заставила петь эту песню. Снова и снова. Снова и снова. Пока она не посинела. Специально тогда тебя привела, хотела взглянуть еще разок.

Худенькая фигурка свернулась калачиком на узкой кровати лицом к потемневшему ковру на стене.

– Ты их ненавидишь. – Дима присел на край. – Всех, кто в этом блоке. Вот только их больше нет, ты убила. А ненависть осталась. И теперь ты готова разрушить то, до чего дотянешься, хоть целый килоблок, а получится больше – еще лучше. Силу взрыва нельзя рассчитать, но закрытие ЗВС тебя не волнует.

– Даже не спросишь почему? – Теперь голос звучал отовсюду, а не маскировался под мысли.

– Тебе сделали больно, всем операторам делают больно. Теперь я вижу это. Никто не вступился, и я чувствую твою обиду.

– Они виноваты. Все они.

– Да.

– Слизь меняет. Больше не слышно голосов, но слышно… что-то еще. Мое тело растворилось, мое сознание теперь не мое. От прошлого остались одни эмоции.

Дима вспомнил фигуру из слизи в подвале, посмотрел на тело в мокрой ночнушке рядом. Кивнул.

– Почему я?

– Ванны в операторской – не только усилители, но и система жизнеобеспечения. Без нее слизь не лучший носитель сознания, и, когда меня буквально слили в канализацию, я ослабла. Пыталась дотянуться хоть до кого-нибудь, не получалось. Но тут попался ты, сам у себя под каблуком, зажатый собственным чувством вины…

Дима грустно улыбнулся.

– Почему ты здесь?

– Ты все еще слаба.

– Неправда.

– Правда. А с меня достаточно ошибок.

Он лег рядом, едва не сваливаясь с кровати. Погладил черные волосы, так и не увидев лица. На пальцах осталась липкая слизь.

– Как тебя зовут?

– У операторов нет имен.

– Как звали до?

Она не ответила.

– Спи, моя радость, усни, в доме погасли огни…

Он пел и гладил ее по волосам. Ребенка, у которого забрали все детское и не дали ничего взамен.

Дима выстрелил.

– Сука! – Главко выскользнул из ослабевших лап на пол и дернул ручку в положение «тормоз».

Поезд замер, проехав в клубах тумана несколько метров. Дима опустил пистолет, разговор в его голове занял едва ли больше пары секунд. Ноги подкашивались от слабости, совсем чуть-чуть – и датчик сработал бы на Самосбор.

– Я не знаю, сколько смогу ее сдерживать, – сказал парень, глядя чекисту в глаза.

– Больше и не надо, – ответил Олег Сергеевич и с короткого замаха двинул его в челюсть.

На Диму опустилась тьма.

VIII

Олег Сергеевич Главко возвращался в свой кабинет в прескверном настроении.

Когда он понял, что дверь не заперта, толкнул ее. Потянулся одной рукой к выключателю, другая коснулась кобуры под кожаной курткой.

– Не включайте, не надо. – Тусклый свет настольной лампы освещал ворох бумаг и кусочек коричневого галстука. Плечи и лицо сидящего скрывала темнота.

Чекист узнал этот голос, ржавый, скрипучий.

– Присаживайтесь.

– Постою.

– Как знаете. – Гость скрестил руки на столешнице. Пятна, в один цвет с галстуком, покрывали сухую кожу на тыльных сторонах рук. – Ознакомился с вашим отчетом, Олег Сергеевич. Очень подробно получилось. Это хорошо.

– Вы приказали запечатать спуск в подвал? – спросил Главко. Несколько часов назад Служба быта залила пенобетоном ту самую шахту, где оборвался лифт с детьми.

– Стоило сделать это раньше. Но мы хотели рассчитать возможности… и последствия. Кто же знал, что вам, Олег Сергеевич, не усидится на месте.

Чекист молчал, не зная, чего ему ждать, награды или приговора.

– Экономическая система данного места построена на контроле производства и потребления, сложной системе сдержек и противовесов. Припасы, которые вы нашли, могут внести дисбаланс в устойчивую модель. Или вы правда решили, что их оставили там просто так? – Голос скрипнул тоньше, должно быть означая усмешку. – Всё, что удалось вынести, нужно уничтожить.

– Сделаю.

– Сделаете, да. Но я пришел лично не для того, чтобы о консервах болтать. – Руки опустились под стол и достали потертый портфель. Увесистая папка грохнулась поверх бумаг чекиста. – Смотрите, куда вы влезли. Видите эти печати? Подойдите ближе и посмотрите. Да-да, я хочу, чтобы посмотрели. Знаете, что значит «совершенно секретно»? Это значит, что туда не надо совать свой нос!

Голос ржавыми петлями все больнее резал по ушам, и чекист скривился.

– Значит, там сказано, к чему приводят эксперименты со слизью, – ответил он.

– А вам палец в рот не клади. – Еще один скрип-смешок. – Эксперимент признали неудачным, группу, выводившую новые виды слизи в НИИ, расформировали. Самойлов – параноик, если думал, что мы продолжили бы с такими потерями. Сумасшедшие операторы не нужны никому.

Главко смолчал. Очень постарался и смолчал.

– Не смотрите так, Олег Сергеевич. – Его собеседник все понял. – Люди ценны как ресурс, если они находятся в нужном месте и как должно исполняют функцию. Иногда ресурсы тратятся впустую, это досадно, но прогнозируемо. Естественный ход, цена развития, если хотите. Движения по дороге, которой мы все идем. И вы это понимаете, как никто другой. Поэтому – повторюсь, только поэтому – это все еще ваш кабинет. Кстати, раз мы упомянули Самойлова, уточню. В отчете сказано, он погиб?

– Да. В последней атаке мутантов.

– Хорошо. Всех причастных к операции – тоже в расход. Надеюсь, объяснять не надо. Что с Дмитрием?

– Под наблюдением. Попыток подключения больше замечено не было.

– Хорошо. – Руки сложили засекреченную папку обратно в портфель. – Его я забираю с собой, нужные распоряжения уже отданы.

– Что с ним будет?

– Это уже не в вашей компетенции. Ваша задача: зачистить килоблок одиннадцать шестьдесят три. Было принято решение использовать его для разгрузки перенаселенных этажей сверху. Но сначала придется вычистить много дерьма, считайте это вашим наказанием за проступок.

– Что делать с выжившими?

– Выжившими? Вы о тех, что пособничали сепаратистам?

– Но ведь…

– Не разочаровывайте меня, Олег Сергеич. Не говорите только, что неправильно поняли ситуацию. После инцидента ликвидаторы под командованием Глеба Самойлова не доложили в Чрезвычайный Комитет. Они пошли на самоуправство. Вы видели, к чему приводит самоуправство. Такого допускать нельзя.

Чекист глубоко вздохнул и прикрыл глаза.

– А что с подвалом? – тихо спросил он.

– Мы с этим разберемся. Ваше положение сейчас очень шатко, Олег Сергеевич, скажу прямо. И вам придется пройти процедуры, не подумайте лишнего, но нам нужно быть уверенными в вашей лояльности… Так вот, на вашем месте я бы сейчас не заботился вопросами вне вашей компетенции, а сосредоточился на текущей задаче, не отступая ни на шаг от…

Человек с ржавым голосом вставал, продолжая говорить, когда чекист выстрелил. Грузное тело ударилось о стол и свалилось на ковер, дрогнуло, вытягивая дрожащие руки.

– Ну давай, блять, скажи еще раз о моей компетенции, не стесняйся! – Олег Сергеевич поднял настольную лампу.

Теперь он видел коричневые пятна на облысевшей голове, трубки, тянущиеся из-под широкого ворота пиджака к носу и клапанам в щеках.

– Чего замолк? Давай еще про мое положение, очень интересно!

Раненый полз, оставляя кровавый след на полу, и чекист заметил в этом нечто столь