ли ее на бок, чтобы она не задыхалась, но пока что они не наблюдали у нее каких-либо проблем с дыханием, или приступов рвоты во сне – или в коме, или где бы там она ни находилась – поэтому они подумали, что ей будет удобнее на спине. Однако за ней следовало наблюдать. Джек сидел на камне, укрывшись своим собственным спасательным жилетом, чтобы согреться, потому что ночь была холодной. Он подбросил в огонь пару веток побольше и посмотрел на ее лицо. Сегодня опухоль спала, и он впервые смог разглядеть контуры ее щек, синяки теперь были розовыми с фиолетовой или черной каймой, как будто что-то медленно тлеющее. Может быть, его посетила именно такая ассоциация, потому что почувствовал запах гари, усилившийся, когда ветер немного сместился с запада. Пролетающие над головой птицы приносили своего рода утешение вместо того, чтобы нагонять жуть. Они являлись всего лишь тонкими обрывками звука в шуме стремнины, тенями, больше напоминающими движение, чем материю, на фоне звезд; они пытались спастись с уже охваченных пожаром территорий, и это заставляло его чувствовать, что они, все трое, были не одиноки. Один парень из числа его одноклассников в средней школе Грэнби стал преуспевающим пожарным в Айдахо, а затем погиб на печально известном комплексе Белой Реки, когда семерых пожарных прижало к горному хребту внезапной сменой ветра и наводнением. Парень развернул свое личное противопожарное укрытие у самой земли, и Джек подумал, что он, должно быть, молился, забившись в него, ничего не видел и только слышал, как кругом рушатся охваченные огнем деревья. Ему было девятнадцать.

Им с Шейном дважды доводилось терять скот во время пожаров. Он никогда больше не хотел повторять этот опыт, скакать верхом на лошади перед самой линией пламени, на пару с отцом пытаясь спустить коров и телят с горы. Все, о чем им сейчас нужно было беспокоиться – это о себе. О собственной безопасности. Его мысли блуждали, и он заставил себя тщательно изучить кромку деревьев за поляной, которую было достаточно хорошо видно при свете звезд. И начало тропы, которая была всего в тридцати футах от их стоянки.

Он сверлил взглядом периметр, но все еще задавался вопросом, что же произошло на самом деле. Действительно ли этот мужчина запустил в голову своей жены камнем в приступе ярости, или в каком-то более расчетливом порыве, а затем струсил, не задушив ее или не размозжив ей мозги, и просто покрыл ее мхом и землей там, где она лежала? Должно быть, они планировали поездку вместе – и уже несколько дней были на озерах, потому что они с Винном никаких самолетов не слышали. Таким образом, эти двое могли успешно взаимодействовать друг с другом, по крайней мере если дело касалось элементарной логистики, перемещения каноэ по воде, разбивки лагеря. Они вместе спланировали поездку, вместе упаковали вещи, должно быть, вместе выбирали маршрут, они пребывали в благословенном краю, среди лосей и гагар, спали под благосклонными созвездиями – что могло довести их до драки, до убийства? Честно говоря, трудно сказать. На сотни, даже тысячи миль в любом направлении ничего, кроме лесов, затем тайги, затем тундры и илистых отмелей, затем моря; ничего, кроме криков птиц, может, еще койотов или волков, проливного дождя, бормотания ветра. Какая бы враждебность не сжигала эту пару, они принесли ее с собой извне. Это озадачило его. Зачем заходить так далеко, если дела обстоят настолько плохо? Если вы не устраиваете друг друга как люди, как муж и жена? На кой черт сюда тащиться?

Вот дерьмо, что-то двигалось на фоне стены деревьев? Нет? Нет. Ему нужно было превозмогать рассеянность, его клонило в сон. Мышечное истощение и скудное количество пищи не делали ситуацию лучше. Он подумал о бледном голодном вендиго, который бродил по этим краям: мелькал у самой границы обзора, но никогда не бывал по-настоящему замечен; независимо от того, сколько людей тот поглощал, он никогда не был сыт, оставался тощим и жаждущим новых жертв. Он потянулся за свертком с черникой и съел еще горсть. Как долго удастся протянуть на них? Сколько можно устраивать такую подлянку своим кишкам изо дня в день? Им необходимо раздобыть немного мяса.

Он встал, потянулся, повесил винтовку на плечо и отошел на пятнадцать футов, чтобы отлить. Он стоял лицом к реке и чувствовал запах бьющейся воды, минеральных отложений, насыщающих ее, брызг; он видел, что делает с темнотой поток завихрения. Он разбивал на осколки ночь и, отчасти, его душевный покой. По крайней мере, буйство стихии не давало ему уснуть.

Его мысли перенеслись к другой бурной и прекрасной реке. Всего один раз он заставил себя прокатиться на Герцоге по каньону реки Энкампмент. Это было летом перед колледжем, через семь лет после того, как там умерла его мать; он взял грузовик своего отца и маленький прицеп на две лошади, загрузил Герцога, и они отправились на север через Стимбот в Уолден, миновали Норт-Платт, а затем свернули в одноименный городишко Энкампмент, и Джек поехал по Хайлайн-роуд через увитые соснами крутые холмы и еловые леса к парку Хорсшу на вершине каньона. Он не взял с собой вьючную лошадь и не сказал своему отцу, куда он направляется, а Шейн его не расспрашивал. Они с Герцогом разбили лагерь в парке, как это было семью годами ранее, мерин отправился пастись снаружи – его хозяин знал, что тот не запутается в поводьях, он был спокойным и привычным к путешествиям – и Джек заснул в своем спальном мешке в кузове грузовика под чавканье Герцога, жующего пырей, его случайное фырканье и стрекот пары сверчков. Внизу текла река. Он заставил себя ни о чем не думать. Утром он развел костер, сварил кофе и съел протеиновый батончик, а потом оседлал коня, и они тронулись. Стояла середина августа, маленькая речка была низкой и зеленой из-за множества разноцветных камней. Вода мягко струилась по равнинам, а у порогов низвергалась с капризной свободой человека, насвистывающего во время езды. Так непохоже на июньскую пульсацию половодья и порывы ветра в прошлом. Они проехали через поляны с шалфеем, траву вдоль берега, заросли кастиллеи и люпинов между большими деревьями. Они добрались до настоящего ущелья, где река разливалась в стороне от тропы, и оказавшись высоко над ней он подстегнул Герцога, осторожно, но не позволяя ему останавливаться. Когда он добрался до наклонной каменной плиты, то был уверен, что это та самая. Он посмотрел вниз, в ущелье, на уступчатый