Шрифт:
Закладка:
Когда они склонились над каноэ, чтобы вытащить оттуда девушку, Джек сказал:
– Эй, мне жаль. Если я слишком взвинчен, то это потому, что я просто хочу, чтобы мы все спустились по этой реке в целости и сохранности. Все трое.
Джек отвел взгляд, и Винн внезапно подумал о его матери. Другая река, да, но один из троих не пережил путешествия через нее. Джек не рассказывал ему эту историю до тех пор, пока со времени их знакомства не миновало больше года.
– Я просто думаю, что нам лучше быть готовыми ко всему, – добавил Джек.
– Все в порядке. Я понимаю, – ответил Винн.
Они отнесли ее к скамейке из травянистого дерна и уложили сверху. Ее штанины вымокли снизу, там, где их залило водой, и ее сиденье тоже. Ощущался резкий запах мочи. Джек выдохнул. Не говоря ни слова, он начал снимать с нее брюки, а Винн снял свои. Он всегда носил легкие длинные шерстяные подштанники – Джек дразнил его, предсказывая, что из-за этого у него начнут быстрее расти волосы, и к концу сезона их придется стричь. Они оставили ее на солнышке, а Джек пошел к реке, прополоскал ее одежду и разложил на ивовых ветках. Он скрутил и отжал нижнее белье, намереваясь использовать его, как тряпку, вернулся, присел рядом с ней на корточки и прошептал: «Я собираюсь вымыть тебя». Так он и поступил. Закончив, он отнес нижнее белье обратно к реке, перестирал его и развесил на ветках. Винн снял с себя шерстяные кальсоны, надел обратно парусиновые штаны, в кальсоны же просунул ноги девушки и натянул их на голени и бедра. Так не должно продолжаться, подумал он. Ей нужно прийти в себя настолько, чтобы выпить немного воды и что-нибудь съесть. Если она этого не сделает, то снова впадет в шок и умрет от переохлаждения.
Джек подошел к каноэ и поднял одну из завязанных рубашек. Должно быть, фунтов пятнадцать. Он отнес сверток им. Затем он вернулся за чашкой, ложкой и бутылкой с водой.
– Сделаем пюре, – предложил он. Винн кивнул, – Как думаешь, ты сможешь заставить ее немного попить?
– Без понятия. Я не знаю, безопасно ли пытаться разбудить ее.
– Безопасно ли оставлять ее на несколько дней без еды и воды?
– Нет.
Черника внутри рубашки успела нагреться на солнце. От аромата у них потекли слюнки. Джек насыпал горсть ягод в чашку и размял их ложкой. Добавил воду тонкой струйкой и размешал получившуюся кашицу.
– Не хочешь проверить, выпьет ли она что-нибудь для начала? – сказал он.
– Хорошо.
Винн подложил одну руку ей под голову вдоль кромки шерстяной шапки и взглядом спросил Джека, может ли он подойти с другой стороны и помочь поднять ее. Они усадили ее, и она застонала, очень слабо.
– Подержишь так? – попросил Винн.
Он отпустил руки и трусцой побежал к каноэ, отстегнул рюкзак, принес его обратно, подложил ей под спину. Она вдыхала быстро и неглубоко, затем издала тихий стон. Казалось, она была напугана или испытывала боль. Это заставило Винна вспомнить об оставленном дома Лео, его черном лабрадоре, который вел себя так же, если ему снился кошмар. Ее глаза на секунду приоткрылись и закрылись. Вот дерьмо. Ей действительно полагалось лежать в больнице прямо сейчас, возможно, в отделении интенсивной терапии, возможно, ей требовалась операция. Кто мог знать, что с ней на самом деле происходит. Ладно, вряд ли станет сильно хуже, если в ее организм попадет немного пищи. Он наклонился к ее уху и позвал:
– Майя. Майя? Ты меня слышишь?
Прерывистое хныканье позволяло надеяться, что ее связывает с происходящим вокруг нить хоть какого-то понимания. Раздался неуверенный стон, похожий на вопрос.
– Мы должны дать тебе немного еды и воды, хорошо? Это важно.
Было ли это действительно важно? Не зная, есть ли у нее внутренние повреждения, они не могли быть уверенными и в том, что кормление не принесет ей больше ущерба, чем пользы. Такое ведь может случиться? Он не был врачом. Он почувствовал, как внутри поднимается паника. Однажды весной Винн прошел курсы скорой помощи, в дикой местности в горах западной части Северной Каролины. Там он научился останавливать кровотечение и накладывать шину на перелом, спустить пострадавших с обрыва на доске. Ничто из тамошней программы не подготовило его к такому.
Джек держал бутылку с водой, манера его поведения не изменялась. Он вытаскивал телят из окровавленных коровьих чрев с помощью цепей и однажды уложил мычащую корову в снег выстрелом в лоб, когда его усилия не увенчались успехом. В этом не было ничего веселого, и это не было ни хорошо, ни плохо.
Она сделала один долгий клокочущий вдох, вскрикнула, почувствовав острую боль, и затем ее глаза открылись.
– Попробую, – сказала она.
Первое внятное слово с тех пор, как они нашли ее. Винн наклонил бутылку и тонкой струйкой влил воду в ее полуоткрытый рот, она моргала, если нужно было сделать паузу, и он повторял, пока бутылка не опустела. Затем Джек принялся кормить ее черничным пюре с ложки. Она съела полстакана, отлично. Казалось, это усилие измотало ее. Прежде чем Джек успел спросить ее о том, что ему нужно было знать, она откинула голову назад и вновь закрыла глаза.
Сами они тоже наелись черникой до отвала. Знали, что за такой обед им еще аукнется, но какой у них был выбор? Они напились воды, затем Винн отнес девушку обратно в лодку, и они отчалили.
* * *
Монотонное повторение всего того, что было утром. Размеренная гребля. За исключением того, что теперь их мышцы устали и болели, а ветер дул ровными порывами вверх по течению или перпендикулярно с северо-запада, и тогда они чувствовали запах дыма с такой интенсивностью, как от костра, чад которого бьет прямо в лицо. Однако более едкий и густой, нежели бывает от дров; в нем чувствовалось больше обугливания. Так пахло опустошение. А потом, ближе к вечеру, они заметили первые стаи птиц.
Беспорядочные эскадрильи певчих птиц, лесных, бесцветных, в хаотичном строю, в основном бесшумных и быстро летящих на восток через реку. Там были синицы, крошечные соловьи и водяные камышевки, оливковые мухоловки, корольки
