– Я попросила маму присмотреть за ними сегодня, чтобы мы могли разговаривать на взрослые темы, – говорит Нина.

– Они милые, – вру я (для меня все дети одинаковые).

– О, спасибо, – улыбается она. – С ними ни минуты покоя.

Эмметт возвращается уже без детей. Он подходит к Нине, обнимая ее за талию. Она прислоняется к нему – движение, полное знакомого тепла. Это пара, которая вместе уже какое-то время, но еще помнит подобные легкие прикосновения.

Когда мы учились в старшей школе, Эмметт много говорил, как хочет уехать из Пламптона. Из нас троих он был самым беспокойным, ему больше всех не терпелось исследовать мир. Интересно, он разочарован, что не уехал? Завидует ли мне, что я уехала в Лос-Анджелес?

Но на самом деле я не уехала. Да, меня не было тут физически, но можно сказать, что все эти пять лет я мысленно провела здесь. Все остальные прошли через это и живут дальше. Взять хоть Нину и Эмметта.

Я – все еще то, что здесь со мной произошло. Мой первый муж, вся моя жизнь, когда мне было двадцать с чем-то. Я как качок-футболист, пик славы которого пришелся на старшие классы, только в моем случае тут еще замешано убийство. Черт, это вгоняет в депрессию…

Эмметт бросает на меня обеспокоенный взгляд, будто считав все это на моем лице, и я быстро отворачиваюсь, делая вид, что меня заинтересовали семейные фотографии на стене.

– Налить тебе чего-нибудь? – Нина подходит к холодильнику, обклеенному листами с каракулями, иными словами – детским искусством, и рождественскими открытками с улыбающимися детьми, несмотря на то что на дворе август. – Мы с Эмметтом почти не пьем, но могу предложить тебе минералку «Топо Чико».

– Давай, спасибо. – После вчерашнего праздника мне алкоголь точно не нужен. Голова все еще побаливает.

Она открывает бутылку минеральной воды и протягивает ее мне.

– Я очень рада, что ты пришла.

– Меня, по правде говоря, приглашениями не заваливают.

Эмметт прислоняется к столешнице, скрещивая руки на груди.

– Люди вежливее, чем были, когда ты уехала?

– Может быть. По крайней мере, не такие враждебные.

Он ухмыляется.

– У всех было время подумать.

– И до чего додумались?

Эмметт и Нина переглядываются, и я понимаю, до чего все додумались. До того же, до чего и всегда.

– Мне кажется, некоторые начинают осознавать, что поспешили с выводами, – говорит Нина. – Прокурор предъявил бы тебе обвинения, если б у них было достаточно улик.

Подавляю улыбку, маскируя это глотком воды. Нина говорит так, будто пытается убедить себя. Она не спала ночами, глядела в потолок, пытаясь найти логическое объяснение, как это могла сделать не я.

– Мы всегда сомневались, – тихо говорит Эмметт.

– Я это ценю.

Секунду они оба молчат; обмениваются взглядом, который мне не удается считать. Нина берет полотенце со столешницы и нервно его сжимает.

– Я по-прежнему ничего не помню, если вы это хотели узнать.

Нина скручивает полотенце так сильно, что кажется, будто оно сейчас порвется, затем отворачивается и приоткрывает духовку.

– Надеюсь, ты любишь лазанью!

Тут рядом с Ниной оказывается Савви. Она широко улыбается, ее подводка чуть смазана, светлые волосы собраны в небрежный пучок на макушке.

Я застываю. Это ужасная, идеальная галлюцинация. Все, что я так старательно подавляла в себе последние пять лет, вышло на поверхность и теперь преследует меня.

Мне хочется снова ее прогнать. Она не должна шептать мне на ухо, и она уж точно не должна стоять здесь с этой до боли знакомой ухмылкой. Это ни к чему хорошему не приведет.

Конечно, то, что я пять лет отчаянно ее отталкивала, мне совершенно не помогло. Первый психолог, к которому я пошла, как только переехала в Лос-Анджелес, едва ли удержалась бы от «я же говорила», будь она здесь. Она говорила, что игнорировать голос Савви не выход. «Она вернется, – говорила психолог. – Вечно игнорировать прошлое невозможно».

Она была права. Я была неправа. Кто бы сомневался…

«Люси не любит лазанью, – заботливо подсказывает Савви. – Терпеть не могу эту женщину, Люс, честное слово. Она как всегда».

Морщусь. У Эмметта снова обеспокоенный вид. Савви кокетливо подскакивает к нему.

«А он все еще красавчик».

– Все нормально? – тихо спрашивает Эмметт.

Савви рядом натягивает щеку языком, будто делает ему минет. Она выглядит не так, какой люди сейчас ее описывают. Послушать подкаст – так она была просто ангелочком с золотыми волосами и плыла по жизни со светящимся нимбом над головой.

Савви передо мной – настоящая Савви. С отросшими высветленными прядями, небрежным макияжем, с вылезшей из-под майки лямкой поношенного красного лифчика.

Откашливаюсь и выдавливаю из себя улыбку.

– Да. Нормально. Отлично.

Все не нормально. Позволив себе снова думать о Савви, я вернула ее к жизни, и, кажется, она не уйдет, пока я не выясню, что с ней произошло. Если не возьму себя в руки, меня всю жизнь будет преследовать подруга и ее жажда крови.

Савви протяжно и разочарованно вздыхает.

«Будем убивать кого-то или как?»

– Хочешь присесть? – Эмметт указывает на стол.

– Да-да, присаживайся! – говорит Нина. – Еда почти готова.

Выдавливаю из себя улыбку и опускаюсь на стул, мысленно готовясь к накатывающему воспоминанию об одном дне с Савви, яркому, как никогда…

ЛЮСИ

Пять лет назад

– Ну да, давай убьем моего мужа, – усмехнулась я. – Как это сделаем? Прирежем ножом, пока он спит? Толкнем под колеса случайной машины? А, стой, придумала. Добавим яд в бутылку. Мэтт так к ним присасывается, что умрет, не успев и вкус прочувствовать.

Я снова засмеялась, но Савви не присоединилась ко мне. Она вздернула бровь. Улыбка медленно сползла с моего лица.

– Савви… – Я заерзала на барном стуле, осознав, что шучу тут только я. – Я не могу его убить. Я вообще не могу кого-то убить.

– Почему нет? Он заслужил.

Я открыла рот, чтобы возразить.

– И даже не смей с этим спорить. – Савви положила теплую ладонь на мою руку. – Я столько раз видела твои синяки… И знаю, что самое худшее ты мне не рассказываешь.

Это правда. Самое худшее было слишком тяжелым, чтобы вспоминать. Даже не потому, что было унизительно, – я просто не могла собраться с духом и подобрать слова, чтобы рассказать, как он душил меня, пока я не потеряла сознание. Или как, когда «все выходило из-под контроля» (как он любил говорить), он за волосы притащил меня из кухни в гостиную и несколько раз ударил меня головой об деревянный пол, пока у меня перед глазами не вспыхнули звезды.

– Он заслужил, – тихо подтвердила я. – Но