усиливает чувство виктимизации, делая их все более привлекательной мишенью для призывов к культурной войне. И они проигрывают, без сомнения. Несмотря на отдельные победы - отмена решения по делу Роэ против Уэйда, принятие законов штатов, не позволяющих детям слишком много рассказывать о расизме, - общая картина такова: с каждым днем Соединенные Штаты становятся все более светскими и расово разнообразными. Либеральные ценности в области гендерного равенства и воспитания детей, возможно, не являются общепринятыми, но теперь они стали нормой; если вы громко заявите, что женщины должны сидеть дома или что поведение детей должно регулироваться периодическим применением физического насилия (то есть телесных наказаний), вы не будете одиноки, но во многих кругах вас будут оспаривать и даже презирать.

И хотя гомофобия, поощряемая правыми и используемая ими в своих интересах, все еще существует в огромном количестве, взгляды Америки на сексуальность становятся все более либеральными с поразительной быстротой. У тех, кому за пятьдесят, возможно, не было ни одного открытого одноклассника-гея в средней школе, но теперь у их детей наверняка есть сверстники-геи или небинарные люди, а может быть, даже один или два транссексуала. И хотя при желании они могут принять участие в яростной политической борьбе с транс-детьми, которую затеяли республиканцы, они, скорее всего, знают, что в долгосрочной перспективе это сражение они проиграют так же, как проигрывали другие.

Культурная война присутствует в каждом уголке Америки, но в сельской местности она приобретает особые очертания, где речь идет не просто о широких социальных тенденциях, против которых реагируют люди, а о давней традиции враждебного отношения к городам и людям, которые их населяют. Сельские жители долгое время испытывали неуважение к типичному изображению таких людей в средствах массовой информации; на каждое шоу Энди Гриффита, в котором жизнь в маленьком городке изображалась дружелюбной и заботливой, приходилось гораздо больше изображений сельских жителей как невежественных мужланов или фильмов вроде "Деливеранс" и "Техасская резня бензопилой", в которых сельские районы представлялись как места ужаса. Эти образы никогда не исчезали, особенно на реалити-шоу, где регулярно выходят программы, призывающие зрителей поглазеть на отсталость сельских жителей и их уклад. Сельские жители справедливо обижаются на такие представления.

Тем не менее Голливуд рисует сельскую Америку и в более достойных тонах, даже в том, как сельские жители воспринимают себя и свои общины. В одном из знакомых сюжетов высокомерный городской хитрец оказывается в деревне и обнаруживает, что сельские жители, которых он поначалу отвергал, обладают необыкновенным здравым смыслом, народной мудростью и практической компетентностью, в то время как горожанин едва может завязать шнурки на ботинках. В чрезвычайно популярных книгах и фильмах "Голодные игры" добрые сельские жители голодают и угнетаются правительством от имени упадочной и аморальной городской элиты. В чрезвычайно популярных рождественских фильмах Hallmark и Lifetime, которых, кажется, ежегодно выпускаются сотни, часто фигурирует молодая женщина из города, которая по воле судьбы оказывается в маленьком городке, после чего она познает ценность более простой жизни и часто бросает своего непутевого парня в городе в пользу симпатичного жителя маленького городка, которого она встречает в начале фильма.

Несмотря на это, в городах гораздо больше культурных предложений - в том числе почти все полицейские, адвокатские и врачебные сериалы, которые доминируют на телевидении, - что может заставить сельских жителей почувствовать, что культура обычно обходит их стороной. Затем консервативные СМИ внушают им, что независимо от их идентичности - как консерватора, как белого человека, как мужчины, как христианина - либералы, которые якобы управляют страной, ненавидят их за эту идентичность и будут преследовать их просто за то, что они такие, какие есть. Как отметил ученый Энтони Надлер, проведя обширные беседы с консерваторами, "некоторые рассказывали о личном опыте, когда они чувствовали себя оскорбленными или оскорбленными либералами - особенно в социальных сетях. Но еще чаще, и зачастую более страстно, они рассказывали мне об историях, демонстрирующих презрение либералов к консерваторам, с которыми они столкнулись благодаря консервативным новостям"

Такое восприятие - это не просто общий конфликт "мы против них". Стыд - ключевой компонент: от него нужно отбиваться, с ним нужно спорить и злиться на либералов и городских жителей за то, что они якобы хотят, чтобы консерваторы и сельские жители его испытывали. Как заключил Надлер, для многих консерваторов политическая жизнь - это "постоянная борьба с либералами и левыми, преследующими цель опозорить и унизить консерваторов и их сообщества".

Таким образом, в таких СМИ, как Fox News и консервативное ток-радио, те же самые обиды, которые сельские жители вынашивали на протяжении многих поколений - о том, что на них смотрят свысока, отвергают и стыдят за то, что они такие, какие есть, - экстраполируются на более широкий конфликт между правыми и левыми. Как никто другой, Раш Лимбо освоил этот нарратив, когда появился в 1980-х годах, и сегодня каждый форпост консервативных СМИ в той или иной мере следует его шаблону, будь то национальные издания, такие как Fox News, или самая маленькая, самая местная радиостанция. Даже если вы живете в сельской местности, где на многие мили вокруг нет ни одного либерала, история о том, как либералы пытаются пристыдить консерваторов, находит отклик, потому что вы уже знаете, что эти либералы не испытывают ничего, кроме презрения, к таким людям, как вы.

Может показаться странным, что житель сельской местности Небраски или Оклахомы может получать наставления о том, как понять собственную идентичность, от обозревателя из Вашингтона по телеканалу, принадлежащему австралийскому медиамагнату. Но на всех нас влияет то, что мы видим в СМИ, и мы интегрируем это с нашим собственным опытом, чтобы сформировать представление о мире и своем месте в нем. А консервативные СМИ особенно сосредоточены на идентичности, как в укреплении связей между различными типами консерваторов через их взаимную виктимизацию со стороны левых, так и в возведении стен, чтобы их аудитория не рассматривала либералов как тех, с кем они могли бы хоть чем-то поделиться.

И дело не только в консервативных СМИ: подобные идеи подкрепляются даже теми изданиями, которые правые считают либеральными. При всей настойчивости, с которой высмеивают и поносят сельскую жизнь, убежденность в том, что маленькие города и сельские районы "аутентичны", разделяют и жители этих мест, и, как ни странно, элитные журналисты. Политические репортеры вечно объясняют, как неказистые демократы не могут общаться с добрыми людьми из глубинки, которые якобы видят их фальшивые личности и неискренние призывы.

В своей концепции аутентичности журналисты усвоили критику, которую правые делают в их адрес. Журналисты, принадлежащие к среднему или высшему классу, имеющие достаточное образование и проживающие в прибрежных