— Нет, обычная. Одна из многих. Обещаю, — Грета приложила ладонь к груди, — никаких секретов или подлости. Возьмешься?

— Почему бы, собственно, и не да? — дернул я плечом.

Я не очень-то верил Грете, но практика лишней не будет. Все равно же нужно хоть как-то изучать свои возможности.

Грета щелкнула пальцами, и призраки послушно расступились, пропуская старуху ближе к нам. Она двинулась вперед неровными рывками, и мне показалось, что с каждым пройденным метром она становилась прозрачнее.

В какой-то момент я даже решил, что потерял ее из виду, но после очередного стука посоха, старуха замерцала, и ее силуэт стал четче.

— Тебе повезло, Марьяна, — улыбаясь, сказала Грета, — твое время пришло. Расскажи Виктору о своей последней воле.

Старуха повернулась ко мне, и в голове зазвучал ее тихий голос, больше похожий на шелест песчинок.

Глава 12

— Сонечку… Сонечку мою найди. Слова заветные ей скажи, о том, что расшит мой платок звездами синими, что лежу я под рябиной с яркими ягодами. Пусть она про меня помнит, да внукам поведает.

Я удивленно захлопал глазами, слушая ее слова.

— А где эта ваша Сонечка? — спросил я.

— Сонечку мою найди… — прошелестело в ответ.

— Без подвоха, говоришь? — я обернулся к Грете. — Как же я эту Сонечку искать буду?

Беловолосая посмотрела на меня и выдала то самое слово, которое я не хотел слышать:

— Вспомни.

Сказала и вернулась к излюбленному валуну. Села на него, скрестив ноги, но взгляда с меня не спускала.

— Леший вас забери, — выругался я. — Марьяна, а умерли-то вы когда? До войны или после?

— Которой? — вдруг звонко спросила она, да так, что даже Грета ее услышала и поэтому чуть не рухнула с валуна от удивления.

— Ту, где мы за границы воевали, — я наморщил лоб, — с турками.

И чего я ляпнул про войну?

— Которой? — снова спросила меня старуха.

— Ладно, спрошу по-другому. В каком году вы умерли?

— Так в тысяче девятьсот втором, милок. Как сейчас помню, осень на дворе, я пошла в лес за грибами…

— Подождите, с историями потом. Город какой?

— Так, в деревне я жила, в Сосновке.

— А где Сосновка находится? — я чувствовал себя на каком-то странном допросе.

— Так в империи нашенской.

Я шумно вздохнул и покосился на Грету, а та лишь хихикала в кулачок.

— Чего ты ее спрашиваешь, вспомни, и дело с концом, — крикнула она, давясь от смеха.

— Да как это сделать⁈ — разозлился я, в ответ беловолосая пожала плечами.

Пришлось встряхнуться. В первый раз с Ольгой Игнатьевной у меня уже получилось, значит, и второй раз тоже должно.

— Сонечку, Сонечку мою найди, — напомнила про себя Марьяна.

— Тихо! — рыкнул я. — Не мешай думать.

Я сел на землю и медленно задышал, как учила меня бабка Анфиса. При этом думал о неведомой мне Сонечке и смотрел на Марьяну.

Постепенно сознание стало заволакивать алым туманом, откуда-то потянуло запахом прелых листьев с тонким ароматом хвои. Я закрыл глаза и тут же увидел, как по лесу идет старушка в косынке, тяжело опираясь на толстую палку. В руке у нее была плетеная корзина, доверху наполненная грибами.

* * *

…Лес окружает со всех сторон. Каждое дерево и куст — все знакомо и почти родное. На хмуром небе собираются темные тучи, дождь вот-вот зарядит.

А до дома еще идти и идти. Сонечка, уже, наверное, спать просится. Вот только ноги что-то не слушаются, а корзина с каждым шагом все тяжелее и тяжелее делается.

Старость.

Ничего, не нужно торопиться. Тише едешь, дальше будешь. Вот только что-то в груди больно, да рукам зябко.

Остановиться бы, присесть, выдохнуть. Но надо идти дальше. Стемнеет совсем скоро. Осень она такая, обманщица. Моргнешь, а уже сумрак заляжет среди деревьев.

Сонечка, небось, глаза все просмотрела, у окошка сидя. Надо торопиться.

До Сосновки еще далеко…

Рябина нынче, как в огне стоит, значит, зима крепко морозами ударит…

И вдруг горло перехватывает сильным спазмом.

Воздух! Воздух! Как трудно дышать…

Корзина выпадает из разом ослабевших рук, рассыпаются грибы по мокрой траве широким полукругом.

Грудь сдавливает пудовыми тисками, а сердце с натугой в последний раз бьется о ребра. И вслед за этим вспыхивает темнота перед глазами.

Сонечка! Как же ты без меня-то…

* * *

Я открыл глаза и уставился на призрака во все глаза.

— Что ж вы, Марьяна Васильевна, так далеко в лес-то ушли? В вашем-то возрасте! — с укором спросил я, слыша только, как бешено стучалось в груди сердце.

— Так, для Сонечки старалась. Она дюже грибы любит.

Грета уже стояла рядом со мной, опершись на посох. Взгляд был ее хмурым.

— Что дальше? — спросил я ее. — Ехать в Сосновку? К этой Сонечке?

— Да хоть голубя почтового отправь, главное, чтобы она сделала то, чего Марьяна хочет.

— Сонечку! Сонечку мою найди… — шептала старуха.

— Я попробую что-нибудь придумать, — ответил я, глядя на ее размазанный силуэт. — Сами понимаете, от меня тут мало, что зависит. Сонечке я вашей послание-то отправлю, а дальше за ней дело будет.

— Одарю тебя, милок, от всей души.

От ее слов меня передернуло.

— Не надо, Марьяна Васильевна. Мне и так хорошо.

Грета, услышав мой ответ, снова засмеялась.

— От такого не отказываются, Виктор. Считай это одним из условий сделки.

Старушка кивнула, на мгновение расползлась, теряясь в вихрях тумана, а затем отошла к остальным призракам.

— Послушай, Грета, а сюда только маги попадают? Или все, без исключения?

— Все, конечно. Они же тоже смертны.

— А есть разница между душой сильного мага и слабого?

— Снова твои вопросы? — закатив глаза, проворчала она. — Конечно, есть разница. Чем больше магии, тем ярче душа.

— Я вот Марьяну заметил, потому что она отличалась от остальных. Это значит, что она сильная магичка? Так, что ли?

— Нет, она самая обыкновенная, — озадаченно выдала Грета. — Она природный маг, чувствует лес. Силы не так много. Может, тебе показалось?

— Не думаю. Ладно. Спасибо тебе за науку и за душу. Надо уже возвращаться. Кстати! У меня еще один вопрос.

— Порази меня глубиной своей очередной глупой