Первое, на что я обратил внимание — дым из трубы над печкой. Бабка что-то готовила. Почему-то сейчас это вызвало подозрение, хоть и в последнее время она взяла на себя почти всю работу по дому.

— Как думаешь, что она затеяла и почему? — я повернул голову к старику.

Он не ответил, да я и не ждал. Поднялся по ступенькам и открыл дверь. Из избы пахнуло ароматами свежего хлеба и ухой.

Бабка услышала, что я вошел, и сразу засуетилась.

— Витюша, мой руки, садись кушать, — на столе появилась миска и ложка.

Но я не двинулся с места. Смотрел на нее, и вдруг в голове щелкнуло.

— Рассказывай, — просто сказал я.

Она резко остановилась, прижала прихватку к груди, и лицо ее погрустнело.

— Вести дурные, — выдохнула она.

— Граф умер? Это я знаю.

— Почувствовал? Знала, знала, что так оно и будет, — она упала за стол и зябко передернула плечами. — Родная кровь все-таки. Сильная.

— Видел я его на Изнанке, — хмуро сказал я, споласкивая руки.

— Что он сказал? Обрадовался? Расстроился? — она уже поднялась и теперь не отступала от меня ни на шаг.

— Волю свою мне передал. Теперь не знаю, куда ее девать. То ли забыть, то ли отложить до лучших времен.

— Виктор, какое отложить⁈ Это же твой отец. Нужно немедля все сделать.

— Ну, старая, может, ты мне расскажешь, как это сделать? Как стать главой рода, если папенька, — я практически выплюнул это слово, — не оставил ни одного документа, а?

Ее глаза округлились, она то прикладывала ладонь к губам, то растирала пальцы, не зная, что мне ответить.

— А ты-то откуда знаешь? — спросил я.

— Письма пришли. Теперь уж и не знаю, показывать ли его тебе.

— Показывай, коль пришли. Что там написано? Что бы я в столице не появлялся? — зло предположил я.

— Откуда ты?.. — она недоговорила и протянула мне два конверта.

Один был из юридической конторы, за подписью самого графа, а второе — от семейного юриста. Вот с него я и начал.

'Уважаемый Виктор Викторович!

Со всем прискорбием сообщаю вам, что ваш отец, его сиятельство граф Виктор Семенович, найден мертвым в своем поместье семнадцатого августа сего года.

Согласно распоряжению его сиятельства, на вас его преждевременная кончина не отразится. Вы все также можете проживать в Васильевке.

В настоящее время другие распоряжения отсутствуют.

П. С.: Я настоятельно не рекомендую появляться в столице для вашего же блага'

— Просит не появляться в столице! — я зло отбросил письмо, борясь с желанием разорвать его в клочья.

— Виктор, не сердись на него. Тут же написано, для твоего же блага. Мало ли там какая ситуация? Опасность, к примеру.

— Ну попадется граф мне еще раз на Изнанке, душу из него вытрясу.

Сказал и криво улыбнулся своим словам. Как же я душу из души вытряхивать буду?

Бабка пододвинула ко мне второе письмо. Оно было датировано днем смерти графа.

— Я его не вскрывала, думала, это личное, — тихо сказала Анфиса Александровна.

— Давай я сначала поем, а потом решу читать мне его или нет, — хмуро обронил я, садясь за стол.

Мне и вправду, совсем не хотелось даже прикасаться к письму, не то чтобы открывать и видеть отцовские слова. Да и что он мне мог сказать? Держись подальше от Анны с близняшками? Или что шлите деньги на новый адрес?

Кстати, об адресе. Почему юрист пишет «его поместье», а не имение? Ошибка?

Я взглянул на конверт, но на обоих был лишь адрес конторы. Странно.

Взял ложку, но взгляда с писем не сводил. Если отца убили, как я думал изначально, то дата в его письме — совпадение? Или он знал, что его жизнь закончится в этот день и заранее все подготовил?

Тогда почему он появился на Изнанке? Да еще и сразу нашел меня.

Вопросы, вопросы, вопросы.

Быстро доев и поблагодарив бабку, я поднялся к себе и аккуратно вскрыл ножом толстый конверт.

Оттуда выпала пухлая стопка бумаг, среди которых были деньги. У меня аж глаза на лоб вылезли, когда я их увидел.

Откупается, что ли?

Вид ассигнаций выбил меня из колеи, и я закружил по комнате, не решаясь развернуть само послание.

Что я там увижу? Мольбы о прощении? Наказ жить самостоятельно?

Чтобы прийти в себя, я врезал кулаком по шкафу, и боль мгновенно отрезвила меня. Я сел на кровать и решительно взял письмо.

'Виктор!

Если ты читаешь это письмо, то меня уже нет на этом свете. Я постарался всеми силами оградить тебя оттого, что сейчас происходит в моей семье.

Отправляю тебе деньги. Трать с умом. Пусть магии у тебя нет, но я надеюсь, что ты вырастешь хорошим человеком.

Я так и не узнал, кем была твоя мать. Может, у тебя это получится? Единственное, что осталось у меня от нее, это записка, которую я нашел в корзине с тобой. Ее я прикладываю к письму.

Прощай, больше мы с тобой не увидимся.

Пусть святые хранят тебя.

Виктор Васильев'

Я отбросил послание и начал трясти конверт. Из него выпал клочок бумаги с нарисованным на нем символом. Я видел его раньше — на гербе Васильевых.

И это все, что он знал о моей маме? Неужели, он не искал ее? Злость мгновенно разгорелась в груди, опалив щеки.

Все, что я помнил, так это всего один разговор о ней. Виктор Семенович вскользь упомянул, что проверка крови подтвердила, что я его сын. Кстати, именно из-за этого он основательно подошел к моему обучению.

Меня все детство окружали всевозможные учителя и няньки. Но когда был нужен именно отец — его не было.

Но с моим появлением графский брак чуть не разошелся по швам. Анна очень долго не могла простить отцу измену, про которую он никак не мог вспомнить.

Единственный раз, подходящий по времени, произошел, когда он уезжал на охоту, где ему хорошенько досталось веткой по темечку.

Так что особых теплых чувств я к родителю не испытывал. А теперь, когда он сам пришел ко мне на Изнанке, что мне делать?

По закону я его сын, он признал меня, сразу после проверки