Я медленно согнула колени и опустилась на влажный кафель, непристойно раздвинув ноги, выставляя все на всеобщее обозрение. Мой набухший клитор пульсировал, моя киска, без сомнения, набухла и покраснела, и он взял член в руки, приоткрыв рот, когда его рука быстрее задвигалась по его плоти. О, ему это нравилось. Его грудь вздымалась, дыхание вырывалось из легких.

— Умоляй меня, — сказал он низким рокочущим голосом. — Умоляй меня позволить тебе кончить.

Я могла бы сыграть это по его правилам… или он мог бы сыграть по моим. Из нас двоих я была уверена, что смогу дольше продержаться без оргазма.

Положив руки на бедра, я начала напевать:

— Ты видишь, какая я мокрая, дон Д'Агостино? Ты видишь, как я возбуждаюсь, наблюдая, как ты дрочишь свой большой член? Держу пари, тебе приходится пользоваться смазкой, когда ты трахаешься, ты такой большой. Кричат ли женщины, когда ты входишь в них? Ты заставляешь их истекать кровью, оставляешь их киски влажными?

Его рука взлетела, нажимая сильнее, сжимая, его дыхание сбилось.

— Minchia — черт, — прошипел он. — Этот гребаный рот.

— Вы бы хотели наполнить его, не так ли, дон Д'Агостино? — Он хмыкнул, и я поняла, что угадала правильно. — СмотретьСмотреть, как мои губы широко растягиваются, когда ты проникаешь в мое горло так глубоко, что у меня на глазах выступают слезы. Не мог бы ты заставить меня выпить твою сперму, проглотить ее, пока мой живот не переполнится…

— Cazzo — блядь! — закричал он в потолок, запрокидывая голову. Толстые струи спермы вырвались из кончика его члена, его большое тело содрогалось в конвульсиях, в то время как его лицо расслабилось от чистого удовольствия. С выражением лица, свободным от его обычного злобного цинизма, он был намного красивее. Не осознавая этого, я снова обвела пальцами свой клитор, наблюдая, как этот опасный, но подверженный ошибкам мужчина разваливается на части.

Это было прекрасно.

Когда его веки распахнулись, он сосредоточил свой темный взгляд на меня. В два шага его рука обхватила мою руку, грубо поднимая меня на ноги.

— Эй! — сказала я, пытаясь вырваться, когда он вытащил меня из душа. — Я подыграла тебе. Теперь моя очередь.

— Ты не подыграла мне — и теперь ты будешь страдать за это.

И снова он тащил меня, мокрую, в спальню. Будет ли у меня когда-нибудь шанс вытереться полотенцем на этой гребаной яхте?

— Может, ты перестанешь таскать меня за собой? Это уже надоедает.

— Что надоедает, так это то, как ты меня не слушаешься. Теперь ты будешь наказана.

Мне не нравилась идея «наказаний» Энцо. В конце концов, он связал Фрэнки и засунул ей в рот пистолет.

Он бросил меня на кровать, а затем последовал за мной, чтобы придавить своим телом.

— Отвали от меня, мафиози! Ты слишком тяжелый.

Я не могла видеть, что он делал, но это было что-то в изголовье матраса. Сильные пальцы схватили меня за руку и тянули, пока моя рука не выпрямилась, затем я почувствовала большой ремень вокруг своего запястья. Дерьмо!

— Ты обещал, что больше не будешь надевать на меня наручники.

— Я не надеваю на тебя наручники. Я привязываю тебя.

— Это одно и то же, ублюдок.

В этот момент я начала извиваться, пытаясь бороться с ним всем, что у меня было. Я не хотела быть в его власти. Ему бы пришлось убить меня! Я обозвала его всеми известными мне ругательствами, когда он потянулся к другой стороне и выудил еще один ремень. Чертово БДСМ-оборудование. При любых других обстоятельствах я бы прыгала от радости, готовая поиграть.

Вместо этого я фантазировала о том, как задушу его ремнем.

К тому времени, когда я была связана с вытянутыми над головой руками, мы оба тяжело дышали. Я продолжала сопротивляться, поэтому он придавил мои ноги своим туловищем.

С торжествующе сияющими глазами он раздвинул мои бедра.

— Посмотри на эту бедную киску. Sei bagnata — Ты мокрая. Такая мокрая.

Средним пальцем он один раз щелкнул по пирсингу. Я ахнула, ударные волны прокатились по моему клитору, животу, вплоть до пальцев ног.

— Черт возьми, — выплюнула я, ненавидя его за то, что он меня заводит. Снова.

— Умоляй меня. — Еще один щелчок. Легкое прикосновение было подобно раскаленному пруту в моих венах, и я застонала.

Затем я стиснула зубы, борясь с реакцией своего тела. Все должно было пойти совсем не так. Я должна сводить его с ума, заставлять его задыхаться от желания.

— Это было бы так приятно, не так ли? Мой язык на твоем клиторе, облизывает тебя. Те парни, с которыми ты была, они знали, как лизать твою киску? Бьюсь об заклад, они понятия не имели.

Господи, его голос.

Затем он начал шептать по-итальянски, которого я не понимала, но звуки были чертовски сексуальными. Я уловила слова, обозначающие лицо и рот, и догадалась, что он говорил о том, чтобы съесть меня. Я не хотела говорить ему, что он был прав, что я никогда раньше не кончала орально. Грейсон делал это несколько раз, когда я просила, но, похоже, ему это не очень нравилось, поэтому я перестала спрашивать. Энцо, казалось, был очень, очень увлечен этим, если судить по выражению его лица.

Я почувствовала, что поддаюсь его чарам, желая умолять, хотя бы для того, чтобы испытать это хотя бы раз. Мне было любопытно узнать об этом так называемом катастрофическом оргазме, который возникает благодаря чьей-то голове между ног, о котором женщины говорили, когда мужчин не было рядом. Мое тело дрожало от возбуждения, с каждым ударом моего сердца, как барабанный бой между ног. Мои бедра дернулись навстречу его лицу.

— Вот и все, — он перешел на английский. — Ты так сильно этого хочешь, mia sporca puttana — моя испорченная шлюшка. Скажи это. — Ti prego — пожалуйста, дон Д'Агостино.

Все это происходило неправильно.

— Разве ты не предпочел бы позволить мне пососать твой член? — попыталась отвлечь его я.

Тихо посмеиваясь, он подул на мой клитор, и моя спина выгнулась, горячий воздух болезненно ласкал мою сверхчувствительную плоть. Я уставилась в потолок и попыталась вздохнуть. Пыталась успокоить мое бешено колотящееся сердце.

— Вот, — сказал он, — я помогу тебе. Повтори это. Voglio la tua testa fra le gambe — я хочу твою голову между моих ног.

Я знала, что voglio — это «я хочу», а gambe — «ноги». Я могла бы заполнить остальное, исходя из нашей позиции.

— Я скорее умру, чем буду умолять тебя о чем-либо.

Он оттолкнулся от кровати, используя руки, затем встал