трудом мы преодолели сопротивление этой группы боевиков, и ворвались в комнату, где скрывался враг. Схватка была короткой, но ожесточенной. Главарь в отличие от своих соратников спал без арсенала оружия и патронов вокруг кровати. Но короткоствол был при нём.

— Цель нейтрализована, — доложил я, стоя в центре комнаты и охватывая взглядом обстановку, Плохиша держащегося за раненое по касательной плечо, и труп главаря на полу.

И вот тогда адреналин схлынул, и я резко осознал, что это п*дец. Я оказывается ранен, и похоже задело меня неслабо. Плохиш мне по-быстрому вколол обезболивающее прямо через одежду, чтобы не прилег тут же на полу от болевого шока. Валетом с главарем террористов, бл*.

Плохиш взял на себя командование первой штурмовой группой. Убедился, что помощь другим нашим бойцам оказана, при этом не отходил от меня, и применил на мне походу все навыки тактической медпомощи, которым нас учили. О чём я ему и сказал с вымученной улыбкой, а он в ответ рявкнул, чтобы я заткнулся.

— Кот, ты это… не смей, держись. — бормотал мне Плохиш на разные лады пока мы ждали разрешение на выход.

И видимо, когда я совсем хреново стал выглядеть, он раскрыл своё "тайное знание", приведя самый весомый аргумент:

— Тебя там невеста ждет.

Я усмехнулся и подумал: «Вот же Лютый трепло. А говорят, что это в женском коллективе сплетни любят, ха-ха, это ССО, е*нный в рот…». Нет я не злился на Лютого, скорее всего он мой неадекват, который был в последнее время, оправдывал перед комрадами. Не злился я и на остальных, кто в тайне от меня обсуждал мою личную жизнь. Это реально мои братья по оружию, а не чужие люди. Просто было смешно, что брутальные мужики, все такие крытые бойцы, многие с орденами, находясь на задании, болтают о том, у кого что в личной жизни. Я бы поржал, если бы мог. Может потом…

Накрыло меня уже на подходе к транспорту, который подогнали к въезду в лагерь. Ближе было не проехать. Плохиш, на которого я опирался, пока шёл к машине, успел меня подхватить, прежде чем я поцеловался с землей, потеряв сознание.

Чего я уже не видел, это возвращение на базу. Оно было тихим. Ни один из бойцов не выражал радости; они знали цену, которую пришлось заплатить.

Из пятидесяти — семь бойцов убиты, двадцать семь ранены, и еще неизвестно сколько останутся живы. Из тридцати семи гражданских — одиннадцать убиты, среди них дети и женщины. К сожалению, они стали жертвами перекрёстного огня, погибнув в хаосе битвы. Осознав своё безвыходное положение, террористы отчаянно сменили тактику, без колебаний используя невинных как живой щит, когда поняли, что милости ждать не приходится и оставлять в живых их никто не собирается.

Однако в глубине души каждого бойца жила надежда, что эта победа приблизит мир в стране и регионе на один шаг.

Глава 8

Как и следовало ожидать, по химии Нина набрала высокий балл. Неправильным оказался только один из последних вопросов, о которых она так переживала.

Осталось дождаться ответа от университета.

Посчитав сумму балов, Алёна ужасно обрадовалась результату, как обрадовалась бы любая мать на её месте. Волнение последних месяцев отпустило и настроение значительно улучшилось. Всё-таки Алёна переживала, пусть и не сомневалась в Нининых знаниях. Причем переживала даже больше, чем за результаты собственных вступительных экзаменов много лет назад. А сейчас, смотря на общую сумму баллов, с улыбкой вспоминала об этом. А с учётом выигранных олимпиад сомнений в зачислении Нины на биологический факультет не оставалось.

Разве могло быть иначе, если она видела, насколько усердно занимается Нина: и в школе, и на подготовительных курсах. Да и кружок по генетике и дополнительные занятия в лаборатории дочь не забросила, хотя Алёна ей предлагала.

Сама Нина на новости отреагировала куда спокойнее матери. Она скупо согласилась, что результат хороший и шансы на поступление высокие. И в этом, по мнению Алёны, дочь проявила поистине долоховский характер. Как и её отец, к цели Нина шла как танк. А когда та осталась позади, не видела больше смысла думать об этом и волноваться, ведь сделать больше уже невозможно. Но существенное отличие между отцом и дочерью было в том, что по головам Нина никогда не пойдет — в этом Алёна не сомневалась.

Первый тревожный звоночек прозвучал, когда Нина решила не идти на последний звонок. Якобы ей не до этого и нужно готовиться к экзаменам. И никакие аргументы Алёны, что последний звонок бывает один раз в жизни и один день отдыха ничего не изменит — не помогли. Вторым звоночком, которым уже никак нельзя было игнорировать, стал разговор между Ниной и Викой.

Девочки были неразлучны с детства и по-настоящему дружны, несмотря на абсолютно разные характеры и увлечения. И в один из вечеров, когда Вика была у них в гостях, Алёна, проходя мимо комнаты дочери, услышала обрывок разговора:

— Нино, нет я так не играю! Тогда и я… Без тебя я не пойду, вот! — эмоционально воскликнула Вика, чем привлекла внимание Алёны, которая пошла по коридору медленнее, прислушиваясь.

И стыдно Алёне не было. Любая мать на её месте поступила бы также. Ну, может не любая… но такие принципиальные — это вид исчезающий, занесенный в красную книгу. И о них Алёна не знает. Ради благополучия своего ребенка она не считала ниже своего достоинства немного подслушать…

— Вики, ну это глупо! Ты здесь причем вообще?

— Как это причем! Мы с тобой с детского сада вместе и такие решения принимать будем тоже вместе.

Алёна представила как Нина закатила глаза, потому что дальше её голос прозвучал с типичной интонацией:

— Вот любишь ты всё преувеличивать… и эти красивые жесты.

— «Красивые жесты»? Ну знаешь, я и обидеться могу! — вспылила Вика, вызывая у Алёны улыбку.

В этом была вся Вика — эмоциональная, но отходчивая. Парадоксально, но эта девочка была ей больше «понятна», тогда как родная дочь порой оставалась загадкой. Характером Нина пошла в долоховскую породу: сдержанная, рассудительная, с трудом прощающая обиду. Поэтому, если девочки ругались (что редко, но случалось) именно Вика была инициатором примирения.

— Ладно, не обижайся, — примирительно предложила Нина. — Просто пойми, почему я не хочу идти на выпускной вечер…

Алёна вздрогнула: «Что? Не идти на выпускной? Кошмар какой! Сначала последний звонок, теперь это!»

И вот как после такого мать может сохранять возвышенную принципиальность и не вмешаться?

— …и ты о них знаешь. А вот у