Шрифт:
Закладка:
В «Словаре древнерусского языка» И. И. Срезневского слово «нелѣпый» толкуется как «непристойный» (слово «некрасивый» имеет эквивалент «некрасьныи»). Вряд ли можно считать летописца, давшего такой портрет царя (!), очень к нему расположенным.
Советский антрополог, археолог и скульптор Михаил Герасимов известен своими скульптурными реконструкциями лиц людей по черепу. Благодаря реконструкции М. М. Герасимова облика Грозного по его черепу мы можем сопоставить скульптурный портрет с летописным «словесным портретом» и дать своё описание: «Царь Иван образом грозен и суров, очи имеет острые, нос орлиный…» и т.д. В целом же налицо крупный, лёгкий на подъём, атлетически сложенный мужчина с сильным (и цельным, вообще-то) характером. Впрочем, известный историк А. А. Зимин усматривает в герасимовском портрете лишь «брезгливо чувственный рот» и считает, что Грозный имел «неповторимо отталкивающий вид».
Что ж, каждый видит своё.
Иван неожиданно скончался 53 лет от роду – в возрасте нестарческом. При этом особой болезненностью он, похоже, не отличался. Сам тот факт, что ходили слухи о его отравлении, доказывает, что достаточное здоровье Ивана было для окружающих очевидным, а смерть – неожиданной. Это сразу ставит под сомнение достоверность всех сообщений о якобы разгульном и развратном образе жизни юного Ивана – участники оргий смлада имеют здоровье с молодости же расстроенное. К тому же сложно соединить в одном человеке склонность к книгочейству и к пьяному непотребству. А царь Иван был и книгочеем, и эрудитом, и мыслителем.
Однако характер Ивана IV Васильевича, прозвищем Грозного, не мог не быть объективно сложным в силу обстоятельств его личной биографии… Его предшественники – отец Василий III, дед Иван III и практически вообще все великие князья – московские, владимиро-суздальские, киевские, воспитывались отцами и – в мужском окружении. И воспитывали их не просто по-мужски, но как будущих властителей, что означало по тем временам – и как воителей.
С ранних лет мальчиков, которым предстояло в какой-то момент занять великокняжеский стол, брали на охоты, в дальние военные походы, привлекали – и не ради забавы, к реальной государственной работе. Юный великий княжич уже в восемь лет мог возглавлять – пусть и номинально, экспедицию на русские рубежи для отражения степных набегов. Всё это формировало вполне определённый тип натуры, для которой мужественность и личная воинская храбрость были так же естественны, как дыхание…
Иван же отца не знал, осиротев в три года. Воспитывали его мать Елена Глинская и мамка Аграфена Челяднина. Был с мальчиком ласков – но не более того, фаворит матери и брат Аграфены Овчина-Оболенский. Однако и двух последних от Ивана после смерти матери оторвали, хотя восьмилетний Иван просил (просил!!) за них… В первом послании Курбскому он писал: «Когда же суждено было по Божьему предначертанию родительнице нашей, благочестивой царице Елене, переселиться из земного царства в небесное, остались мы с почившим в бозе (в 1563 году. – С.К.) братом Георгием (Юрием. – С.К.) круглыми сиротами – никто нам не помогал…»
Живой, любознательный мальчик, но одновременно и великий князь Московский, оказался в некой психологической «мясорубке», которая порой принимала физический, физиологический вид – иногда неугодных боярам людей убивали прямо на его глазах! «Было мне в это время восемь лет; и так подданные наши достигли осуществления своих желаний – получили царство без правителя, об нас же, государях своих, никакой заботы сердечной не проявили, – писал Иван Курбскому, – сами же ринулись к богатству и славе, и перессорились при этом друг с другом…» Очень подходящий психологический фон для формирования гармоничной натуры, не так ли? Уже взрослый Иван восклицал: «И чего только они не натворили! Сколько бояр наших, и доброжелателей нашего отца, и воевод перебили! Дворы и сёла, и имущества наших дядей взяли к себе и водворились в них…»
Детские впечатления, конечно же, наложили на натуру Ивана глубокий отпечаток, и, воспитав в себе государственное мужество, он не стал тем, кого называют «прирождённый воитель и полководец». Но воевать умел, и умел проявлять мужество также воинское. Французский король Генрих IV говорил себе: «А, проклятое тело, ты дрожишь? Ну, что же, пойдём в бой, чтобы ты дрожало не зря!» Очевидно, Иван это же мог сказать о себе.
После смерти матери для него начались годы ужасающие. Детство в восемь лет, по сути, кончилось, но не так, как оно кончалось для великих княжичей – его предков, а печально и унизительно. Как писал Иван: «…князья Василий и Иван Шуйские самовольно навязались мне в опекуны и таким образом воцарились»… «Опекали» же восьмилетнего царя настолько безобразно, что он и в зрелом возрасте с горечью вспоминал: «Ни в чём нам (с родным младшим братом Юрием. – С.К.) воли не было, но всё делали не по своей воле, и не так, как обычно поступают дети». На всю жизнь запомнил Иван, как они с Юрием играли, а «князь Иван Васильевич Шуйский» сидел «на лавке, опершись локтем» о постель Иванова отца и, «положив ногу на стул», не бросал на играющих даже мимолётного взгляда – «ни как родитель, ни как опекун, и уж совсем ни как раб на своих господ»…
А ведь Иван был тогда уже достаточно взросл, чтобы ощущать себя не просто мальчиком. Описав врезавшийся ему в душу эпизод с барски развалившимся в спальне покойного Василия III Шуйским, 34-летний царь восклицал: «Как исчислить подобные бессчётные страдания, перенесённые мною в юности? Сколько раз мне и поесть не давали вовремя. Что же сказать о доставшейся мне родительской казне? Всё расхитили коварным образом: говорили, будто детям боярским на жалованье, а взяли себе…»
Имей после всего этого натуру кроткую, сдержанную, всегда и ко всем справедливую…
Да ещё и по отношению к боярам!
Глава 9
Не злодействующий тиран, а титан мысли и духа…
Ни на одного русского государя не возведено столько напраслины, сколько возведено её на Ивана Грозного. Уже говорилось и ещё будет сказано, что многие инсинуации имеют чужеземное происхождение и носят острополитический памфлетный антирусский характер. Но верят-то им и некритически воспринимают их не только западные, но и отечественные историки, начиная с Карамзина, Костомарова и продолжая тем же профессором Зиминым. Если мы проанализируем именной указатель к монографии А. А. Зимина «Опричнина», то обнаруживается факт и любопытный, и показательный.
В именном указателе к «Опричнине» насчитывается около тысячи имён. Многие, поскольку Зимин упоминает о
