к месту ночлега раньше, чем накануне: вечерело, однако до наступления темноты ещё оставалось время. Потому заселившись вместе с Джулс в нумер и убедившись, что всё в порядке, Альма оставила камеристку разбирать вещи, а сама решила предпринять небольшую прогулку – надо же было чем-то перекрыть неприятное послевкусие от пребывания в непосредственной близости от господина Грюнсамлехта.

И от неведомой тени.

Как опытная путешественница, проведшая в дороге вот уже целых три дня, Альма пришла к выводу, что нынешний постоялый двор мало чем отличается от предыдущих: узкие скрипучие коридоры с низкими потолками, ещё более скрипучая лестница, прокуренная обеденная зала, пока освещаемая солнцем, но имеющая наготове сальные свечи в грубых подсвечниках. Несколько человек собрались промочить горло, а заодно перекинуться в карты; другая группа, похожая на торговцев, оживлённо что-то обсуждала, тоже не забывая о выпивке; в самом дальнем и тёмном углу некто сидел за столом – или, вернее, почти лежал на нём, уронив лохматую голову на сложенные руки. Однако к запаху табака и спиртного уже начинал примешиваться аромат приготовляемого ужина. Словом, постоялый двор как постоялый двор – едва ли хуже и уж точно не лучше прочих.

Вот только расположен он был у самого леса.

Приметой близости лесной чащи стала ежевика, которая росла тут чуть ли не везде: высокие колючие заросли вдоль каменной стены, кусты поменьше близ дороги. Самый маленький куст доходил Альме до колен; самый большой поднимался выше её головы.

О другую примету Альма едва не споткнулась – ну надо же, гриб, и прямо во дворе! Разве что притаившийся под упавшим листом, цветом почти сливаясь с ним. Лист не просто лежал на грибе плашмя, а изогнулся и лихо сдвинулся набок – как шляпка. Поверх шляпки.

Ой, да гриб же тут не один! Вон, справа другой модник, только его лист-шляпка не оранжевый, а жёлтый. И слева; но этот мельче, бледнее и прикрылся не листком, а засохшими травинками. А по соседству с ним четвёртый, пятый… Грибы выстроились в изогнутую линию, разные по виду и размеру, но образующие чуть ли не идеальное полукружье или даже круг, – однако если у них были ещё собратья, то оные совсем терялись в траве и тени.

Со стороны постоялого двора послышался слишком резкий для этой тихой местности голос. Альма вздрогнула и поспешила прочь, пока господин Грюнсамлехт не заметил её и снова не впился расспросами.

Налившийся краснотой шар солнца утонул за древесными кронами. Сразу, как будто только того и дожидавшись, поднялся ветер – слабый, но уже по-осеннему прохладный.

Пора было возвращаться.

Судя по увиденному ранее, вряд ли обеденная зала окажется переполнена: постояльцев было немного, и за минувшее время не подъехал – в экипаже ли, верхом ли – никто новый. Похоже, за этот день самым многочисленным пополнением числа постояльцев стали пассажиры дилижанса: Альма и Джулс, назойливая чета Грюнсамлехтов, доброжелательный господин Дункендур, молчаливый господин Карнау, две немолодые госпожи, офицер и его империальный приятель. Если посчитать также кондуктора и кучера, то ровнёхонько дюжина.

На империале вроде оставалось ещё место, но оно, к счастью, не было занято – иначе бы число перестало быть столь приятным.

…Так, погодите-ка. С каких пор Альме есть дело до суеверий, связанных с числами?

Однако «Вестник Волшебства» не раз подчёркивал, сколь важна точность подсчёта: сорок две капли травяного снадобья – вовсе не то же самое, что ровно сорок капель, и ошибка может дорого обойтись. В лучшем случае заклинание попросту не сработает; в худшем – сработает так, что лучше бы не срабатывало вовсе.

И если верить всё тому же «Вестнику Волшебства», некоторые даты, числа, количества были более благоприятны для занятий магией, чем другие. Если верить… А стоило ли?

Самое подходящее время впасть в сомнения, ничего не скажешь, – успешно проведя ряд магических экспериментов, вступив в переписку с редакцией «Вестника Волшебства», получив приглашение из клуба магов «Абельвиро», находясь на полпути к нему, когда до несбывшейся отцовской мечты рукой подать…

Вот только руку так и хочется отдёрнуть, как от огня. Почему-то. Вопреки всем доводам рассудка. Или наоборот – благодаря им?

Ничего непоправимого пока не совершено. Альма может подождать на этом постоялом дворе почтовую карету или дилижанс до Грумблона, с полпути повернуть вспять. Вернуться в родные «Тёмные Тисы», к привычной жизни. К честному капитану Эшлингу, ласковой госпоже Эшлинг, несносному шалопаю Джорри, по которому она уже начала скучать. Похоронить себя в спокойном и безнадёжном благополучии. Упустить тот шанс, который выпадает лишь раз в жизни, да и то не всем.

Альма прибавила шагу. Сейчас она вернётся на постоялый двор, поужинает, как следует выспится. А спозаранку снова отправится в путь. В Денлен. Навстречу неведомому.

Но дойти до крыльца она не успела – навстречу шагнула тихая тёмная фигура, оказавшаяся госпожой Грюнсамлехт. Похоже, эта молчаливая, неприметная, подавленная женщина так привыкла прятаться в тени мужа, что и сама сделалась похожа на тень…

Однако на сей раз госпожа Грюнсамлехт держалась решительнее и заговорила первой, её голос вдали от супруга звучал бодрее. Впрочем, как выяснилось после обмена любезностями, темой беседы оказался всё тот же неприятный господин:

– Вы, я погляжу, тоже решили подышать свежим воздухом перед трапезой? Вот и я… А мой бедный супруг как лёг по приезде, так с тех пор не вставал, даже меня отослал, чтобы я ему не мешала. И выпил больше обычного – две кружки воды залпом, так у него пересохло в горле. Знали бы вы, как нелегка его жизнь! А тут вдобавок тяготы путешествия и день, полный треволнений. И этот лось… Вы ведь увидели в окно именно лося? – обычно потупленные глаза впились в Альму испытующим взглядом.

– Полагаю, что так, – Альма окончательно решила держаться озвученной версии, ничем не выдавая своих сомнений. – Некое крупное животное, смутно похожее на лошадь.

Госпожа Грюнсамлехт выдохнула с видимым облегчением:

– Насколько мне известно, настало время их гона – возможно, потому он и показался из чащи, привлечённый звуками нашего дилижанса. Повезло нам, что всё так просто объяснилось! – тут она понизила голос и приблизила голову к голове Альмы, намекая на приватность их беседы. – Вам-то я могу сказать, как есть: мой супруг опасался, что вы приметили разбойников. Сейчас их, конечно, стало меньше, да и нападают они чаще на почтовые кареты – потому при каждой такой карете, помимо кучера и кондуктора, есть охранник, вооружённый двумя пистолетами и тромблоном. И всё же, всё же… Более всего мой дорогой супруг опасается лихих людей. Хотя, как по мне, люди – вовсе не самые страшные создания в этом мире…

«А кто же страшнее?» – едва не спросила Альма. Этот вопрос буквально напрашивался. Казалось, его от неё ждали.