Шрифт:
Закладка:
Джорри вновь повеселел. Если хорошее расположение духа изредка и покидало его, то ненадолго: его грусть была так же редка и кратка, как дождь при сияющем солнце.
– Рад слышать! И не забывайте писать мне обо всём-всём-всём!
Альма рассмеялась, переняв его бодрость. Холодок, угнездившийся под сердцем после разговора о водянице, истаял.
Гувернёр Охар кашлянул, намекая воспитаннику, что тот подзадержался. Джорри отмахнулся от гувернёра, отвесил Альме галантно-шутовской поклон – и внезапно вновь схватил её ладонь, мимолётно прижал к своим губам.
Ну что за паяц!
Альма в отместку взлохматила ему шевелюру и легонько подтолкнула проказника к экипажу – езжай уже!
Джорри, отвернувшись от неё, ловко вскочил на подножку, скрылся в тени кузова. Едва дождавшись, пока гувернёр взберётся следом, окликнул кучера. Раздались зычная команда лошадям, свист кнута, скрип колёс – и экипаж лениво тронулся с места. Уехал.
Альма, стоявшая с приподнятой рукой, чтобы ещё разок помахать на прощанье, медленно опустила руку. И направилась обратно на постоялый двор – надо было отдать распоряжения Джулс, заказать ужин и приготовиться к начинающемуся путешествию.
Глава X,
в которой завязываются знакомства, приятные и не очень
Обеденная зала наполнилась будоражащими аппетит ароматами, людскими голосами, звоном кружек, огнями свечей. Хозяйка и её дочь проворно сновали между столами, принимая заказы и разнося пышущие жаром кушанья.
Альма остановила свой выбор на запечённой лососине; Джулс – на телячьих котлетах. И поставленные перед ними блюда не обманули их ожиданий.
Однако Альма смотрела не только себе в тарелку, но и украдкой по сторонам – стараясь угадать, кто из ужинающих окажется их завтрашними попутчиками. Кто будет сидеть рядом в дилижансе, с кем доведётся вступить в беседу, кто сойдёт в тот же день, а кто проделает с ними весь шестидневный путь до Денлена?..
Через считаные часы, когда ещё не успел рассеяться утренний туман, солнце было большим оранжевым шаром, а не маленьким белым шариком, и грумблонские дома дремали в тишине, прикрыв ставнями окна, как спящие люди смежают веки, Альма получила ответы на свои вопросы. По крайней мере, на часть из них.
Проведя беспокойную ночь, ворочаясь на непривычно жёсткой и узкой кровати, вслушиваясь в далёкий бой часов (не пора ли вставать и собираться? Не уедет ли дилижанс без них?), она задремала лишь незадолго до рассвета – и едва не подскочила, услышав громко хлопнувшую поблизости дверь. После этого решила уже не пытаться уснуть, распахнула ставни, вгляделась в посветлевшее небо – и принялась будить Джулс. В итоге они не только не опоздали, но и сошли вниз в числе первых.
Однако не самыми первыми – некий господин уже вышел на крыльцо, поглядывал на циферблат карманных часов, нетерпеливо постукивал тростью по полу. Похоже, вот он, один из попутчиков. Как ни странно, вчера за ужином его не было – или они разминулись.
Заслышав шаги, господин обернулся, церемонно приподнял шляпу и отдал долг прочим требованиям хорошего тона:
– Похоже, погода обещает быть славной – почти безоблачно. Айдас Карнау, к вашим услугам.
– Действительно, и ветра почти нет. Альмагия Эшлинг, рада знакомству.
Фамилия Эшлингов была хорошо известна в Грумблоне и его окрестностях, однако господин Карнау никоим образом не показал узнавания, не постарался припомнить общих знакомых. Он вообще, казалось, не был расположен к продолжению беседы: ещё раз поклонился – и отвернулся, спустился с крыльца, подошёл к конюшне, откуда как раз выводили лошадей, обратился к конюху с каким-то вопросом. Возможно, он был не местным.
Альма, впрочем, и сама была рада оказаться избавленной от необходимости поддерживать светскую беседу спозаранку, когда так и хочется то потереть закрывающиеся глаза, а то и вовсе некуртуазно зевнуть. Разумеется, ничего подобного она себе не позволяла – однако это требовало нешуточной борьбы с собственным телом.
Джулс, хоть и привыкла вставать раньше хозяйки, чтобы прислуживать ей, сегодня тоже поднялась слишком рано – и теперь, подобно Альме, щурясь глядела на солнце, слегка обрамлённое кисеёй облаков, и старалась скрыть сонливость от чужих глаз. А также покрепче держать в руках вверенный ей узел со шкатулкой драгоценностей.
Хоть супругой хозяина «Тёмных Тисов» и законной обладательницей фамильных драгоценностей стала не Альма, а госпожа Свартур, ныне Эшлинг, оная сочла бессердечным и попросту неприличным оставить племянницу мужа без украшений – особенно при поездке в Денлен, пышную богатую столицу, где блистают самые изящные красавицы и где, куда ни глянь, прогуливаются или скачут верхом самые завидные женихи. Госпожа Эшлинг самолично выбрала для Альмы колье-фермуар с камеей, жемчужное ожерелье, жемчужный браслет, кольцо с аквамарином в окружении россыпи мелких бриллиантов. А также два изящных букетика, призванных украшать причёску: стебли и листья в них были сделаны из серебра, а цветы – из разноцветных каменьев.
Велела Альме примерить, одобрительно кивнула, но как будто осталась не до конца удовлетворена увиденным. Задумчиво поцокала языком, склонила голову набок… И велела подать другой ларец, её собственный. Откуда извлекла удлинённые серьги с камеями и миниатюрный, но очень элегантный бриллиантовый кулон на золотой цепочке.
Теперь все эти подаренные и одолженные сокровища были бережно уложены в шкатулку, которую Джулс берегла как зеницу ока. И на которую Альма нет-нет да и бросала взгляды: не потому что беспокоилась об их сохранности, а потому что ей не терпелось открыть шкатулку, вновь насладиться игрой света на гладких и гранёных камнях, шелковистым сиянием жемчуга, ажурностью крохотных листьев, которым никогда не суждено опасть…
Возможно – даже наверняка – они были дорогими; но куда важнее то, что они были красивыми. И «взрослыми»: такие украшения носит не девочка, с которой хватит и медальона да простых гладких серёг, а расцветшая девушка, для которой вращаться в обществе так же привычно и легко, как дышать.
Втайне даже от самой себя Альма надеялась, что новые наряды и старинные драгоценности придадут ей значимости, когда она переступит порог клуба магов «Абельвиро», что они помогут ей как неволшебные амулеты, как красивая маска. Что ими она подчеркнёт свой статус – и за ними скроет свой страх.
Кстати, об украшениях: что за странный декор на той крыше, неровный такой, тёмный, угловатый?
«Декор» вдруг пошевелился и оказался живой птицей. Живой и большой – галкой? Сорокой?
Закончив чиститься, птица нахохлилась, оглядела окрестности полководческим взором, расправила чёрно-белые крылья и взлетела с таким звуком, будто она вовсе не птица, а обросшая перьями трещотка. Ну точно, сорока.
Приметы существовали чуть ли не на все случаи жизни; сейчас Альме показалось, что какая-то – или аж несколько – были связаны именно с сороками. Но деталей она не то что не помнила – никогда их не
