Прямо не знаю, что сказать. Я встаю и иду к двери. Боковым зрением замечаю, что Джеймс двигается. Может быть он пойдет со мной, а может быть и нет. Сейчас я не хочу об этом думать. Я лишился чувств, потерял контроль, не могу понять происходящее. В голове короткое замыкание. «Идите все в задницу», – думаю я, пока выхожу из квартиры падшего ангела.

(позже, 23.34)

Стучат в дверь. Сердце выпрыгивает из груди. Я жую кешью с гималайской солью, щедро запивая бокалом Торбато из бутылки, купить которую можно, только продав почку. А еще смакую кубинскую сигару, ручной скрутки – подарок благодарного клиента. Я никогда не курю в доме, но сегодня уже нарушены все правила, так что дал себе разрешение. Джеймс курит сигарету: его юношеская порывистость не позволяет насладиться сигарой (зато Торбато он прихлебывает). Я глубоко вздыхаю и смотрю на него, как будто пытаюсь увидеть в нем разгадку. Мы еще не обсуждали происшествие с Лизой, сначала я хочу восстановить контроль над самим собой. Это первое правило: прежде чем решить или сказать что-то, установи связь с собой, центрируйся и убедись, что не потерял контроль. Для этого есть разные способы. Один из самых простых – направить внимание на любую вещь из окружающих тебя и мысленно ее описать: как она изготовлена, какого цвета, ощущения, которые у тебя вызывает, и так далее. Мозг глупый: он в состоянии обдумывать лишь что-то одно за раз. Поэтому либо он решает, о чем размышлять, либо ты. И лучше, если решать будешь ты. Я беру в руки телефон, чтобы посмотреть, сколько времени (нужно повесить куда-нибудь часы, пока не переберусь в более удобное жилье), и вижу пару сообщений от Элизабет и одно от бывшей жены. Что никогда ни к чему хорошему не приводило. Прочитаю позже, еще не вечер. Вдыхаю еще раз и чувствую запах ванили даже через закрытую дверь. Иду открывать и нисколько не удивляюсь, увидев на пороге Лизу. Аромат выдает ее присутствие. Смотрю на нее.

«Что вам нужно?», – обращаюсь к ней нейтральным тоном.

«Можно войти?»

Я впускаю ее лишь потому, что она попросила. Обычно старая карга раздает приказы. Ну, еще потому, что не хочу играть в детские игры.

«Прошу вас, Лиза». – Я указываю ей на диван.

«Добрый вечер», – говорит ей Джеймс слегка надломленным голосом (мысленно отмечаю, что потом нужно ему на это указать).

Мы уселись, я молча смотрю на нее. Пусть тишина сделает свое дело, провоцируя у Лизы желание что-нибудь сказать. Обычно срабатывает: человеческие существа часто не способны сказать то, что нужно, но еще реже они способны держать рот закрытым.

«Итак, Леонард. По поводу случившегося мне очень жаль, что я вышла из себя. Я пришла возобновить наш диалог, если вы не против. Либо можем отложить до завтра».

Ведет себя вежливо. Не так, как следовало бы, но достаточно. Вряд ли получится добиться от нее большего, так что оставим.

«Слушаю вас, Лиза. Говорите».

«Прогуляемся? Понимаю, уже поздно, но, может быть, воспользуемся случаем, чтобы выпить вместе кофе или что-нибудь еще, что вам будет угодно. Я чувствую, что мне нужно прогуляться».

Я раздумываю несколько секунд. Да, подышать свежим воздухом мне не повредит.

«Он останется здесь», – говорит она, указывая на Джеймса и опережая меня на мгновение.

«Конечно. Джеймс, увидимся позже. Чувствуй себя как дома».

Выйдя на улицу, я замечаю, что воздух не просто свежий. Он ледяной. Прилив энергии. Жалею, что оставил дома недокуренную сигару. Не стоило разбрасываться. Мы идем вперед. Почти все магазины закрыты. Тем не менее, вдали я замечаю светящуюся вывеску продуктового магазина, которым управляет пакистанец по имени Абдулахад, «раб Всевышнего». Я направляюсь в ту сторону: у них вкусное веганское печенье и всегда работает кофейный автомат. Кешью не утолили мой голод. Время от времени, когда я устаю или нервничаю больше обычного, мне предательски хочется есть. Сохранилась какая-то дофаминовая цепочка, связанная с необходимостью вознаграждения и компенсации, где-то в базальных ядрах, где дремлют привычки. Дочь часто спрашивает, почему я решил посвятить себя изучению подобных вещей. Я ей ответил, что понимая, как ты функционируешь, ты можешь функционировать лучше. Можно осуществлять контроль лишь обладая полным представлением о том, что делается, об изменениях, которые происходят, пока ты ничего не подозреваешь. Понимая процессы, ими можно управлять по своему усмотрению.

«Давайте поговорим, Лиза. Слушаю вас», – начинаю я, кутаясь в пуховик.

«Я хочу сказать все то же: я так и не решила, истреблять ли человеческий род».

Так и хочется утереть ей нос словами, что она всего лишь безумная старуха, которая не способна даже таракана раздавить. Но я человек чести и обещал, что выполню свои обязательства. И сдержу слово. Я выдыхаю и концентрируюсь на облачке пара, возникшем перед лицом.

«Всегда найдется то, что стоит спасти, Лиза. Что бы вы спасли, если бы могли?»

«Не понимаю, Леонард. Именно я собираюсь уничтожить человеческий род».

Звуки машин вдалеке. Голоса в воздухе. Запах Лондона, который меня так успокаивает, несмотря на то что отдает смогом.

«Мне ясно, Лиза. Тем не менее, попрошу: представьте, что высшие силы заставили вас выбрать нечто, достойное спасения в этом мире. Я в курсе, что командир вы, но скажем, просто чтобы поговорить, вас вынудили к такому выбору. Стоите у окна высокой башни: или выбрать, кого спасти, или вас саму сбросят вниз. Что бы вы сделали?»

Я использую технику под названием «диссоциация». Она нужна, чтобы заставить людей думать о себе в других обстоятельствах. Кроме того, я ее провоцирую на вынужденный выбор «или-или», которого трудно избежать. Представьте, что у вас спрашивают: «Вам мясо или рыбу?» Может вы заказали бы пиццу, но легче выбрать, когда кто-то уже это сделал за вас. Так все и устроено в этом мире. Причем уже давно.

Мы живем, ложно уверенные в возможности выбора. Нам так тяжело увидеть, что все по-другому, что из-за лени мы вновь и вновь даем за себя думать другим. Нам