Я вижу, как всеобщее внимание сместилось к моей персоне, пока поворачиваю голову направо, чтобы войти в зрительный контакт с моей собеседницей. Смотрю ей в глаза. И продолжу смотреть, пока излагаю свою мысль: частично для того, чтобы заметить, как реагирует ее тело (если будет, что замечать), частично для того, чтобы дать ей понять – в моей крови достаточно серотонина и тестостерона, чтобы претендовать на роль Альфы на этом собрании. Хочу, чтобы она почувствовала, что командую я, будь оно все проклято, я – Альфа. И ни один бородатый викинг, и никакая стайка топ-моделей не собьет мой фокус. В эту секунду я с кристальной ясностью понимаю, что они лишь отвлекающий фон для этой зловредной наглой старухи. Вот, я оформил эту мысль. Зловредная наглая старуха. Я отлично понимаю, что нарушил первое предписание консультанта (как минимум из свода своих собственных правил): не выносить суждений о личности клиента. А если она, вдобавок, еще и на самом деле Бог, то попрал кучу библейских заповедей и церковных законов. Но уж есть, как есть. Нарушать правила, когда ты в состоянии их соблюдать – максимальное проявление свободы. Настал мой момент. Передо мной пышный банкет, а не дежурный полдник. Не всякая ерунда, едва вызывающая аппетит. Нет, роскошное пиршество. А когда есть возможность выбирать, кто отказался бы от роскошного пиршества ради посредственного полдника?

«Итак, Лиза. Начнем сначала. В первую очередь я хотел бы знать, тема осталась той же, о которой вы меня известили, или есть изменения?»

«Ну это же вы, Леонард, король коммуникаций. Вы мне скажите, что вы поняли или что вам подсказывает ваша интуиция».

«Я – король? Вы меня недооцениваете, называя так», – думаю, улыбаясь и не сводя с нее глаз. – «Мой уровень, определенно, выше, чем королевский».

«Давайте не будем трогать эту тему с королем и продолжим», – обрываю я. – «Скажите мне прямо: вам нужно, чтобы от моего присутствия здесь был толк? Допускаю, что вы меня позвали исключительно для того, чтобы разыграть спектакль, а на самом деле боитесь обсуждать со мной проблему».

Наверное, я перегнул палку. Я только что обвинил Бога, ну или законного представителя этой ангельской делегации, в страхе передо мной. Теперь варианта два: или меня прямо сейчас вышвырнут в окно, или примут вызов. Она поднимает перчатку. Один-ноль в мою пользу.

«Мне кажется, Леонард, вы настроены чересчур решительно и агрессивно. Разговоры с Люцифером часто дают такой эффект».

В зале поднялся гул при одном упоминании Люцифера.

«Тем не менее, да. Вопрос именно тот, в который вас посвятили».

«Хорошо, скажите мне еще раз, Лиза, каковы ваши намерения».

«Я подумываю свести на нет человеческий род, который превращает этот мир в место, непригодное для жизни. Я вам об этом уже говорила».

Выгуляем ее немного. Посмотрим, последует ли она за мной.

«Я понял. Не лишено смысла, если смотреть с определенных точек зрения. Хочу уточнить: причина, по которой вы собираетесь уничтожить этот мир, заключается в том, что люди превращают его в мерзкое место, правильно?»

«Именно так».

Сейчас Джеймс, должно быть, уже заметил, что я вынудил ее много раз сказать «да», чтобы загнать в ловушку и продвинуться вперед.

«Итак, отталкиваясь от сказанного вами и принимая во внимание, что не все люди ведут себя одинаково, можно сделать вывод, что следует пощадить тех, кто не наносит вреда этому миру, не находите?»

Шум в зале. Не такой, как прежде, но достаточный, чтобы мне польстить. Разорвать связь причина/следствие (то, каким образом люди объединяют причину и не всегда обусловленное ею следствие) и одним ударом остановить обобщение – всегда очень приятно.

Лиза молчит и, кажется, обдумывает вопрос. Прекрасный знак. Как я всегда повторяю профессионалам, с которыми провожу тренинг:

если клиент слишком быстро отвечает на заданный вами вопрос, значит, не очень хороший вопрос вы придумали. Вопросы должны заставлять задуматься. Должны побуждать собеседника заглянуть внутрь, изменить способ мышления. Должны генерировать новые идеи.

«Об этом действительно стоит поразмыслить», – отвечает она, признавая мою правоту (и счет становится два-ноль, друзья). «С другой стороны», – продолжает она, – «эффективнее было бы уничтожить всех. Если уж берешься за работу, делай ей хорошо. С этим и вы, Леонард, не станете спорить».

Сколько всего в одной фразе. Нужно решить, откуда начать, особенно учитывая, что если я отвечу «да» на ее провокацию, то рискую оказаться в тупике. Нужно использовать абстракции и переключить ее на что-нибудь. Расплывчатые формулировки мне сейчас пригодятся. Надеюсь, что Джеймс все отмечает, как я его и просил.

«Я согласен, что берясь за работу, следует выполнять ее хорошо. В определенных случаях, естественно. Именно поэтому важно понять “следует” ли. Потом имеет смысл прояснить, что вы, Лиза, понимаете под “браться за работу”: очевидно, что есть разные подходы к этому вопросу в зависимости от точки зрения и, самое главное, от результата, который желательно получить. Кстати, а чего вы планируете достичь своими действиями?»

Я определенно увел ее в сторону, оторвал от того, что называется «рамка проблемы» и направил к «рамке решения»: очень уместно, на мой взгляд. Во-первых, потому что это смещает фокус с того, кто говорит. Во-вторых, потому что открывает многие двери для убеждения.

Лиза размышляет. Уже во второй раз. В офисе так тихо, что кажется слышно, как муха пролетит. У меня возникает непреодолимое желание найти поддержку в ком-нибудь из сидящих за столом. Хотелось бы, чтобы один из ангелов обменялся со мной понимающим взглядом или один из викингов кивнул, пусть и не меняя выражения своего каменного лица. Но я знаю, что нужно держать контакт, знаю, что сейчас время восприятий, чистой химии. Стоит Лизе заподозрить, что я колеблюсь, что мне страшно, как все будет кончено в один момент. Я держусь твердо, стараюсь не качаться, руки устойчиво опираются на стол, чтобы не проявить признаки стресса. Глаза в глаза, я дышу, спокойно жду. Очень важно уметь молчать после того, как вопрос задан.

«Я хочу наказать человеческий род за неблагодарность по отношению ко мне. За то, что они зря растратили огромный потенциал, который я им даровала. И за то, что они забыли о