Сделаю себе эспрессо по-итальянски, я его обожаю. Кешью и кофе – вот команда победителей!

«Нет, спасибо, я ненадолго, скоро встречаюсь с подругами на площади Пикадилли, пойдем посмотреть, привезли ли новые superstar, такие как у Арианы. Это мой краш».

Я делаю вид, что понимаю, кто такая Ариана (возможно певица, по которой она сходит с ума) и что означает «краш», пусть я и догадываюсь, что это имеет отношение к предмету обожания.

Я сажусь перед ней с чашкой горячего эспрессо в руке. Знаю, что не очень по-британски, но время от времени хороший эспрессо поднимает мне дух. Люблю гулять по книжному магазину со стаканом американо и обожаю смаковать эспрессо дома, в спокойной обстановке. Если можешь позволить все, зачем себя ограничивать?

«Слушаю тебя, милая». Пришло время решить вопрос. Но в соответствии с моими правилами: тогда, когда скажу я.

«Последнее время я постоянно переживаю. Не понимаю, сажусь за уроки, и на меня накатывает беспокойство».

Я пью кофе. Превосходный, крепкий и горький.

«Ок, понял. Бывает», – спокойно начинаю я. Главная цель – установить с ней связь. В телефонном разговоре я допустил ошибку, два раза подряд за один день я не промахнусь. Значит, в первую очередь никаких суждений и комментариев. Кружка в руках – отличный прием: я смотрю на кофе, как будто в задумчивости, не глядя на нее, что позволяет ей чувствовать себя свободнее. Последний раз, когда у нас была беседа на серьезные темы, она заставила меня выйти в другую комнату («Так ты не увидишь выражение моего лица», – объяснила она.) Я молчу, позволяю ей сделать первый шаг. Что и происходит довольно быстро.

«Стоит мне во время занятий подумать об опросе, и через три секунды я перестаю дышать. Меня просто трясет. Папа, помоги!»

«Ты правда хочешь, чтобы я тебе помог, Элизабет?»

Я задаю этот вопрос по двум причинам. Во-первых, чтобы она больше ценила мою помощь. Во-вторых, потому что у нас договор по поводу использования «моих» методов: я ей обещал, что не буду прибегать ни к одной из манипулятивных техник, или стратегий, если только она сама меня об этом не попросит. Как сейчас. На самом деле для меня совершенно невозможно воздерживаться от применения базовых приемов: я уже давно мыслю и говорю определенным образом. Я бы уже не смог, даже если бы хотел, разговаривать «неправильно» или задавать дурацкие вопросы. Понадобилось бы специально тренироваться, чтобы отвыкнуть от всего того, что я внедрял годами, и что стало моей неотъемлемой частью.

«Ты делаешь упражнения на дыхание, которым я тебя научил?»

«Да», – отвечает она, откинувшись назад. Совсем немного, но я заметил. Значит, соврала или не уверена в том, что только что произнесла. Так часто делают люди, когда лгут.

«Милая, я не смогу тебе помочь, если буду обучать тебя техникам, которые ты потом не используешь».

«Ха, ты решил прочитать мне лекцию? Ну и ладно, больше не буду тебе ничего рассказывать!»

Моя маленькая хитрюга пустила в ход эмоциональный шантаж, отлично понимая, что я хочу с ней общаться, и диалог между нами интересует меня больше всего на свете. Это один из тех моментов, когда мое равновесие пошатывается. Инстинктивно я бы предложил ей выкручиваться самостоятельно, пусть делает, что хочет. Я и на занятиях повторяю: если я показываю тебе, как правильно делать, а ты по-прежнему чувствуешь себя плохо, потому что так не делаешь, значит, тебе просто так нравится. Я умываю руки. В отношениях с клиентом я с самого начала вношу ясность: если хочешь добиться результата, придется поработать. Ты должен применять техники, следовать моим указаниям, действовать, даже если не уверен в моей правоте. Ключ в действии. Исключительно и просто: нужно действовать, вести себя «как если бы». Боюсь только, в этот раз такой подход не сработает. Я скольжу по поверхности. Она моя дочь, совершенно нормально, что она меня недооценивает. В конечном счете так часто бывает: имея все, что тебе нужно на расстоянии вытянутой руки, ты это просто не замечаешь, поскольку оно под самым твоим носом.

«Дорогая, скажи, что на самом деле с тобой происходит?»

«Как понять “что со мной происходит”? У меня приступы тревоги!»

И она трет нос. Вопрос деликатный: так заметно прикасаются к носу те, кто явно находится в стрессе.

«Ок, Элизабет. Если хочешь, можем их обсудить, так я смогу понять, что с тобой происходит, а потом научу тебя, что делать. Годится?»

«Да, папа!» – отвечает она, глядя на экран смартфона.

«Только сейчас мне пора идти», – продолжает она, – «Кэти уже подъезжает, а я опаздываю».

С этими словами она встает и направляется к двери. Я тоже встаю и иду за ней. Зову ее и развожу руки. Она покорно дает себя обнять.

«Жаль, что ты обедал со своим клиентом, а не со мной», – напоминает уже в дверях, оставляя меня без возможности парировать, с мерзким чувством судорог в животе и желанием швырнуть чашку об стену.

15 января 2017, 19.00

Я провел весь день, занимаясь своими делами. Такого давно не случалось, и я не мог дождаться, когда представится возможность. Тем не менее, меня не покидало ощущение, что я зря теряю время. Как будто с нетерпением считаешь дни до выходного, а он пролетает, и ты не сделал ничего из того, что планировал: я собирался читать, писать, может быть посмотреть какой-нибудь захватывающий сериал на Нетфликсе. Вместо этого я раздумывал. О боже, на самом деле я не «просто» раздумывал: ответил на дюжину электронных писем, ответил на пару важных звонков от таких же важных клиентов, начал подбирать слайды для одного из будущих курсов, посвященных убеждающей коммуникации – самой интересной для меня теме. Но даже тогда я продолжал думать о разговоре с Люцифером и о разговоре с Богом. Чувствую себя тем типом, который написал книгу о своих беседах со Всевышним: знатный плут, поскольку говорит то, что нам нравится слышать, и привлекает в свидетели того, кто не может ни подтвердить, ни опровергнуть его слова. Если Лиза действительно та, за кого себя выдает, я заставлю ее выпустить официальное сообщение, опровергающее факт общения с тем парнем. И удостоверяющее, что