– Что с моей женой?! – не выдержал Лембек.

– Прошу прощения. Она в полном порядке, у нее перелом предплечья и кисти руки.

– И это, по-вашему, в порядке?

– Это отдел убийств, мистер Лембек; здесь каждый, кто жив, – в полном порядке.

– Отдел убийств? – не понял Густав.

– Совершенно верно, – сержант причмокнул, – и покушения мы тоже расследуем.

– Покушения?

– Понимаете, в чем дело, – офицер подался к нему, – ваша жена утверждает, что на нее наехали намеренно. Мы не имеем никаких доказательств, может, ей показалось от шока, такое тоже может быть, а может, и нет… Если нет, мы должны будем возбудить уголовное дело.

Мистер Лембек схватился за голову.

– Вы в порядке, сэр?

Густав закивал.

– Мне нужно к жене, – он встал.

– Простите, еще один вопрос, сэр, – остановил его полицейский. – Нет ли у вас кого-то на примете, кто мог бы желать смерти вашей жене?

– Нет, – еле выдавил из себя Лембек, – никого на примете нет.

– Очень жаль, простите. Ну что ж, – сержант сделал еще один глоток, – тогда будем искать.

26 глава

В дверь мистера Лембека Маркус стучал уже больше пяти минут.

– Что-то случилось? – Из-за своей двери показалась Хелен. Взгляд ее был какой-то странный. Блаженный, что ли…

– Вы не знаете, дома ли Густав?

– Он так редко выходит… – Хелен вздохнула. – Может, что-то случилось?

Маркус продолжал стучать.

– Как ваш сын, миссис Нотбек?

– Опять куда-то ушел под утро. Вы знаете, он так тихо уходит, такой воспитанный мальчик, не хочет меня разбудить…

– И ничего не взял? – Хейз покосился на нее.

– Нет, в чем пришел, в том и ушел.

– И когда придет, тоже не сказал? Я хотел бы еще раз зайти к нему.

– Не сказал… – замялась Хелен. – Вы же сами знаете, подростки…

– И вы правда не в курсе, чем занимается ваш сын? Чем он зарабатывает? – Маркус перестал стучать. – На что тратит деньги?

– Мальчик он серьезный…

«Это заметно», – подумал Хейз.

– Он не вписался бы ни в какую авантюру, если вы на это намекаете.

Интересно, всегда ли она дома, думал Маркус, обыск не помешал бы. Или попросить об этом Криса – ордер может получить только он… Нет, это невозможно. И почему он до сих пор не опросил всех соседей?

– Густав, откройте, – стучал Маркус, – мистер Лембек!

Грохот разносился по всему дому, казалось, его услышали все – кроме того, в чью дверь он стучал.

Хейз остановился, услышав скрип ступеней.

– Маркус, это вы там кричите на весь дом? – По лестнице поднималась Сара. – Что случилось?

– Мы не можем достучаться до мистера Лембека, – сказала Хелен. – Не случилось бы чего…

– Я позову Зимермана, – сказала Сара и убежала вниз.

– Интересно, при чем тут он? – шепотом спросила Хелен. – Почему как что, так нужно звать его?

– Может, чтобы он открыл дверь? – Маркус навалился всем телом, но дверь не поддалась. Он бы мог выбить ее с ноги, как делал это тысячу раз, но боялся, что Зимерман не оценит его поступок.

– А у него что, и ключи от наших дверей есть? – удивилась Хелен.

– Надо думать, вроде как по правилам пожарной безопасности они должны быть. Вот только моих ключей у него нет.

– И слава богу, – сказала Хелен и закрыла дверь.

«Какая странная женщина, – подумал Маркус, – может, это у них семейное…» Он нередко наблюдал, как родители, отрицающие странности своих детей, не всегда замечают эти же странности у себя самих, а между тем наследственность может сыграть злую шутку и приумножить странность родителя в разы в его же потомстве, отчего и рождаются дети с нарушенной психикой…

– Вот эта дверь. – Сара снова поднималась по лестнице.

Вслед за ней грузно и неторопливо шел мистер Зимерман, гремя огромной связкой ключей.

– Не достучались? – спросил он, подходя к Хейзу.

– Как видите, нет.

– Сейчас разберемся. – Управляющий надул щеки и уставился на свою связку.

Маркусу казалось, что время тянется непомерно долго.

– В этом доме не так много квартир, – заметил он.

– А я работаю не только у вас, – не отрываясь от связки, заявил Зимерман.

– И от всех квартир у вас есть ключи?

– А у кого же им быть?

– А кто избрал вас управляющим домом?

Зимерман оторвался от дела и посмотрел на Хейза.

– Совет жильцов, – сказал он после непродолжительного молчания и вновь принялся искать. Наконец достал ключ с номером 8. – Вот же он.

Замок щелкнул, дверь отворилась.

– Мистер Лембек, – крикнул управляющий. – Мистер Лембек, вы где?

Густав Лембек лежал на кровати, раскинув руки.

– Господи! – Сара кинулась к нему и начала трясти. – Густав, очнитесь! – Она измерила его пульс. – Вы меня слышите, мистер Лембек? Просыпайтесь, вы слышите меня?

Маркус смотрел на Сару, как в замедленной киносъемке; она склонилась над Густавом и била его по щекам. Волосы ее упали на лоб, на веснушчатый и чуть вздернутый нос, руки были тоже в веснушках, но как-то странно – только до локтей… Где-то он ее уже видел. Картинки из прошлого меняли друг друга в закромах больной памяти, будто ища нужный кадр… Ни одного. Маркус вздохнул: почему же ему так знакомо ее лицо?

– Мистер Лембек, – продолжала кричать Сара, – мистер Лембек, вы слышите меня?

– Он, наверное, просто спит. – К ним подошла Хелен.

– Отойдите, – отмахнулась от нее Сара.

– Да, Хелен, идите лучше к себе, – очнулся от воспоминаний и Маркус. – Мистер Густав, скорее всего, под действием снотворного.

– Какого снотворного? – не понял управляющий домом.

– Он говорил, что принимает снотворное; говорил, что вы ему дали, – Хейз посмотрел на Сару.

– Я? – Та отшатнулась. – Я ничего никому не давала, я не раздаю лекарства!

Маркус сделал шаг назад и чуть не грохнулся на пол – под ногу ему попало что-то круглое.

– Вот и оно. – Он поднял небольшой бутылек.

– Сколько он принял? – Сара вскочила.

– Флакончик наполовину пустой. – Маркус открыл его.

– Я вызову врача, – сказал Зимерман и выбежал из квартиры.

Маркусу жалко было Густава. Но не настолько, чтобы стоять возле него и не воспользоваться столь подходящим моментом.

– Главное, пульс есть, – сказала Сара.

Хейз прошел в другую комнату. Мебели у Густава было немного – неудивительно, ведь он жил без жены. Наверное, и эту квартирку тоже снимал. На столе, который, по-видимому, был и письменным, и обеденным, стояла фотография жены. Вернее, Густава вместе с женой. Это была одна из тех обязательных фотографий, которые делают семейные пары, дабы показать свое благополучие и беспросветное счастье. Его рука, как и положено, лежала на ее плече, лицо женщины пыталось изобразить улыбку. Ей было лет сорок – собственно, как и Густаву. Фотографий