Главное, что она уже не устраивала ему допросов, да и какие могут быть допросы после двадцати лет брака… Мистер Лембек понял, что единственный оплот стабильности в его жизни – это жена, и ее (в смысле, жену) он никак не хотел терять. Теперь нужно было понять, как порвать с этой Агнес.

Густав думал об этом все утро, когда чистил пожелтевшие зубы, когда мочился в сортире, когда завтракал тостами с джемом, которые ему приготовила Элла, когда поцеловал ее в щеку и не заметил, что она отвернулась; когда заводил машину и проехал два светофора, обсигналенный перекрестным потоком, когда шел по узкому коридору своего офиса на Стоун-стрит, – и до того он был оглушен тяжестью этих мыслей, что даже не услышал стук каблуков за спиной.

– Ах, вот ты где! – Агнес прижала его к стенке. – Я думала, уже не увижу тебя сегодня… – Она поцеловала его в шею.

– Так, – Лембек отстранил ее. – Нам надо поговорить.

– Говори, – Агнес продолжала его целовать. – Я тебе не мешаю. – Она засмеялась. – Не волнуйся, никого еще нет; я же знаю, когда ты приходишь, раньше всех на двадцать минут…

Она так непринужденно улыбалась, будто и не произошло ничего, будто это не она, а кто-то другой чуть не разрушил вчера его жизнь. Мистер Лембек сжал в кулак руку, потом волю, потом сам весь вжался в стену. Если б не его положение, если б не воспитание и принципы, он тут же влепил бы ей пощечину. Как же хотелось влепить…

– Знаешь что, – выдохнул он туго и протяжно. – Я передумал. – Потер малиновый след от помады на своей недобритой щеке.

– Что ты сказал? – Она отстранилась.

– Я передумал. Так больше продолжаться не может. Раньше я еще хотел, но вчера ты перешла все границы. Боюсь, нам не стоит больше встречаться.

Агнес смотрела на него полными недоумения глазами. Потом взгляд ее наполнился твердостью, недоумение сменилось яростью. Густаву показалось, что она щелкнула челюстями, как делают собаки, перед тем как перегрызть тебе горло.

– Это она тебя не отпускает, да? – Агнес взяла его руку и поднесла к губам. – Скажи мне, и я все сделаю как надо, – она улыбнулась.

Мистера Лембека передернуло. Он хотел убрать свою руку от ее сжатых губ, но не мог ничего поделать – слишком крепка была хватка.

– Ты уже и так все сделала, Агнес… – Он проглотил свой страх и подавился. – Как надо и как не надо, тоже сделала… – Поправил перекошенный галстук. – С меня хватит!

Попытался было двинуться с места, но Агнес преградила ему путь.

– Ты придешь сегодня вечером? – Голос ее стал металлическим, глаза забегали нервной дрожью. – Я купила наше вино. Помнишь, ты привозил мне его из Флоренции? У нас здесь открылся их магазин…

– Я буду занят, – прервал он ее и, выдернув побелевшую руку, направился в свой кабинет.

– Я буду ждать! – крикнула Агнес ему вслед и рассмеялась.

И смех этот, что раньше казался ему столь заливистым и игривым, сейчас пробрал его до костей. Мистер Лембек ослабил галстук и тяжело вздохнул, так тяжело, что воздух встал колом между ребер. Мысли об Агнес больше не вызывали желания, не будоражили, не возбуждали, от них только болела голова.

Он попытался вспомнить тот день, когда она пригласила его в ресторан, и если б не его правило не проявлять чувства на людях, то она повисла бы на нем прямо там же. Если в следующий раз он и заведет себе любовницу, думал Лембек, то это будет замужняя женщина, с ними всегда меньше проблем.

Прошло уже три часа с момента, как Густав пришел на работу, а он так ничего и не сделал, только пялился в монитор. Достал записную книжку, перечитал договоры, но так и не решил, за что взяться. Большая стрелка настенных часов уже прошла пятый круг, когда в его кабинет постучались.

– Мистер Лембек… – В дверях появилась расстроенная секретарша.

– Входите. – Он откинулся в кресле, не желая и слушать ни о каких делах.

– Звонили из полицейского участка.

– И?.. Кто-то на меня заявил? Пусть говорят с моим адвокатом.

– Нет, – она замялась, – боюсь, сэр, кое-что случилось…

* * *

Полицейский участок находился в двух кварталах от офиса мистера Лембека. Неприметное двухэтажное здание привлекало взгляд лишь огромной парковкой для полицейских машин. Все они почти стояли без дела, даже улицы патрулировать не было особого смысла – в этом районе никто ничего не нарушал, все жили по правилам, поэтому любое отступление от них вызывало особое внимание не особо занятых полицейских.

– Хорошо, что вы приехали, – сказал сержант, наливая себе крепкий кофе. – Я понимаю, сейчас такое время, но мне необходимо вас допросить. – Он медленно перемешивал кофе в пластиковом стаканчике пластиковой ложечкой. – Вы не хотите? Нам поставили новый аппарат; знаете, прошлый кофе был сущими помоями, а этот вроде как из зерен… Я в это не верю, но тот парень, что раз в неделю заправляет аппарат…

– Простите, вы зачем меня позвали?

– Ах да, – сержант продолжал мешать кофе, – простите, я понимаю, вам сейчас не до меня, в такие моменты хочется быть рядом…

– Да в какие моменты? – не понял Густав.

Он так запыхался, пока бежал два квартала – машина его была зажата какими-то идиотами, и он подумал, что быстрее добежать, но не рассчитал ничего – ни возраста, ни сил, ни того, что последний раз бегал лет двадцать назад. Сердце его заходилось, в глазах плыли разноцветные круги.

– Вы что, бежали? – спросил полицейский.

– Да, – Лембек подвинул стул. – Ничего, здесь недалеко.

– Ну, знаете ли, шесть кварталов бежать я бы не смог; возраст, знаете ли, – сержант постучал себя по животу, – возраст, знаете ли, не тот.

– Почему шесть? – не понял Густав. – Я работаю в двух кварталах отсюда.

– Так я думал, вы из больницы…

– Вы же звонили мне на работу.

– О, это не я, – он отхлебнул из стакана, – это, наверное, наш секретарь.

– Подождите, из какой больницы? – приходил в себя Лембек.

Сержант посмотрел на него с недоверием.

– Так вам из больницы еще не звонили? – спросил он.

– А должны были? – не понял Густав.

– Скорее всего… – Полицейский закашлялся. – Мне очень жаль, я думал, вам сообщили.

– Сообщили что?

– Вашу жену сбила машина.

– Что? – подскочил Лембек.

– Да-да, очень жаль; я думал, вам сообщили… – Он начал перелистывать исписанные вручную листы протокола. – К сожалению, номер той машины ваша супруга по понятным причинам запомнить не успела – сказала только, что цвет был вишневый. Цвет, конечно, не такой редкий, как хотелось бы, одно время все брали вишневый, моя жена тоже хотела его, а я ей сказал,