и гладко, думая, что так оно и должно быть; другая же усеяна рытвинами да ямами, и ты не пройдешь по ней, не переломав себе ноги. Жизнь Джереми была такой дорогой – непроходимой, болезненной, темной. Он так и не вернулся сегодня, и ей казалось, что он и завтра не придет.

А ведь она уже договорилась с Сарой, чтобы та достала для него таблетки. В стационар тот ложиться не хотел, да и откуда у нее деньги на такие стационары… Если где и вылечат ее сына, то только в какой-нибудь частной клинике; бесплатно же могут только угробить, превратят в овощ, и не узнаешь потом в нем человека. А Джереми был очень хороший человек – все нехорошие вещи случаются с очень хорошими людьми, так считала Хелен, так считают все несчастные люди.

Сара была у нее вчера. Миссис Нотбек не знала, как начать этот разговор, но все же рассказала ей о проблемах сына, попросила обезболивающее, успокоительное, все, что может принять человек в ремиссии. Та обещала достать. Хорошая эта Сара… Ни лишних вопросов не задаст, ни осудит. Миссис Нотбек обещала, что заплатит, но потом, сейчас она не нашла у себя ни пенни. Сара же отмахнулась, сказав, что платить ничего не надо, что она достанет и так, мол, ей это ничего не стоит. Миссис Нотбек вроде как хотела спросить, не на балансе ли у нее все препараты, но побоялась, вдруг это смутит Сару.

В дверь постучали, Хелен вздрогнула и обернулась; серая тряпка упала на пол, а она все смотрела на дверь. За ней постучали опять.

– Миссис Нотбек, – раздался неприятный голос.

– Это опять вы… – Хелен вздохнула. – Входите.

Дверь заскрипела и отворилась. Человек зашел.

– Да, опять я.

Хелен Нотбек не любила этого типа с щеткой вместо усов и обвисшими, как у моржа, щеками. Все ему нужно было знать, во все нужно было сунуть свой отвисший до губы нос.

Человек вошел и сел на приставленный к столу стул. Бесцеремонно сел, будто был у себя дома. Миссис Нотбек не любила такую бесцеремонность, не любила таких людей, которые вечно лезут, куда их не просят.

– Как дела, Хелен? – спросил человек.

Его звали Дик. Дик Халливан. Инспектор по делам трудных подростков.

– Как всегда, – сказала она, – потихоньку.

Мужчина оглядел скромную комнату.

– Джереми не приходил?

– Приходил, но опять ушел.

– Надолго?

– Он уже взрослый мальчик.

– И поэтому до сих пор живет с вами?

– Что в этом плохого?

– Ему уже семнадцать, через год его дела буду вести не я. Хотя вы правы – ничего.

– Многие так живут.

– Многие… – Инспектор записал что-то в своей тетради.

– Что вы там пишете? – взволновалась миссис Нотбек.

– То, что вы говорите.

– Могу я посмотреть?

– Нет, не можете. Это официальный документ.

– Может, это как-то навредит Джереми.

– Я еще раз повторяю вам, Хелен…

– Миссис Нотбек.

– Хорошо, миссис Нотбек. Я еще раз повторяю вам, что не желаю вреда вашему сыну, я хочу лишь помочь ему.

– Вы хотите отправить его в тюрьму.

– Неправда, это военный колледж для трудных подростков.

– Вы сказали, он на другом континенте.

– Да, к сожалению, не близко.

– Не близко… – Хелен чуть не рассмеялась, но сдержала истерический смех. – Совсем не близко, – повторила она, – и телефона там, видимо, нет.

– Это не летний лагерь, а серьезное заведение.

– Но как же он будет мне звонить?

– Так же, как и другие, – никак. Нужно уже отрываться от мамочки, не правда ли?

– Вам легко говорить…

– Мне нелегко говорить, миссис Нотбек, тем более с вашим сыном. Вы знаете, сколько раз он был в участке за последний год?

Миссис Нотбек молчала.

– Шесть раз. Это очень много, Хелен, очень много.

Она молчала, потупив взгляд в пол.

– Вы знаете, что на последнем грабеже он был не один. Это была компания, и двое из них, совершеннолетних, уже на общественных работах; одному дали три года тюрьмы. Вашего отпустили, потому что он был у подъезда и в квартиру не заходил, да и возраст, конечно, повлиял на приговор, но в следующий раз ему может так не повезти, миссис Нотбек. Вы хоть знаете тех отморозков?

Она замотала головой.

– А я знаю. Я таких каждый день вижу, и ни к чему хорошему это не приводит. Решайтесь, пока не поздно.

– Я не смогу не знать, что с ним.

– С ним будет все хорошо, куда лучше, чем здесь. Вы и здесь-то не знаете, что с ним, вы не знаете, что с ним сейчас, что с ним было вчера или может случиться завтра. Вы не контролируете парнишку, а там другие условия.

– Как в армии.

– А чем плоха армия? Дисциплина, порядок… Он проучится там всего три года.

– И приезжать к нему нельзя?

– К сожалению, нет.

– Я даже не знаю… – Она опустилась на стул.

– Подумайте, миссис Нотбек. Скоро набор, – инспектор встал, поправляя брюки, – мне нужно готовить списки.

– А есть желающие?

– Конечно. Никто не хочет отпускать детей, но все хотят им лучшего будущего, тем более когда настоящее уже подпорчено.

– Вы говорили, его могут потом отправить и на службу. Тогда он вообще не приедет домой?

– А вы уверены, что он придет домой завтра?

Миссис Нотбек вздохнула и закрыла лицо руками.

– Я все сказал, Хелен. Вам нужно принять решение в течение нескольких дней.

22 глава

Джереми сплевывал загустевшую кровь на сверкающую поверхность керамического умывальника. В этом клубе светомузыка была везде, даже в туалете. Эти уроды все-таки выбили ему зуб, тот держался буквально на ниточке. Джереми зажмурился, нащупал правый снизу и выдернул его. Кровь с еще большей силой хлынула в умывальник, воронкой всасываясь в сток.

– Твою ж мать… – Дверь за спиной хлопнула, пропустив в щель звуки музыки и людского гула.

Джереми не обернулся, он и так знал, кто это – лучше бы не знать.

– Я думал самому тебя избить, но кто-то постарался до меня, – ухмыльнулся вошедший.

– Становись в очередь, – сплюнул Джереми.

– Нет, приятель, так не пойдет. – Человек схватил его за плечо. – Ты мне должен кучу денег. Даже твоя шкура столько не стоит.

На Джереми смотрели хитрющие глаза и кривой оскал белоснежных зубов. Этот урод был весь холеный, он занимался спортом, ел только здоровую пищу, раз в полгода взбирался на какую-нибудь священную гору то ли в Африке, то ли в Тибете, а после возвращался и гробил людей. Он торговал наркотой, но сам не увлекался этой дрянью. Его звали Нико, и он зарабатывал на слабаках, на таких, как Джереми. А таких было