– Аристарх Венедиктович, я все прекрасно понимаю, что вы ведете расследование, но это уже чересчур! Ваша ассистентка-помощница, или кто там она такая… Она издевается над старым больным человеком. Что за бред вы несете, милочка?! Как у сфинкса может меняться выражение морды? Он же статуя! Вы знаете, дорогуша, что такое статуя? Или в вашей деревне, откуда вы родом, не бывает статуй и сфинксов? – глаза Лурье метали молнии.

От такого напора горничная опешила, опустила голову, сжала губы, чтобы не высказать этому зазнайке все, что она думает.

– Аристарх Венедиктович, вы все-таки у меня в гостях, а ваша спутница ведет себя недопустимо. Извините, но это нонсенс какой-то! – кипятился египтолог.

– Приношу свои извинения, – Аристарх Венедиктович неуклюже пытался подняться. – Моя Глаша действительно иногда… с ней такое бывает… Прошу простить!

Глаша подскочила, покраснев до кончиков ушей.

– Такого больше не повторится, не дело баб этих лезть в разговор умных мужчин! – припечатал Свистунов. – Глафира, пойди к девушкам на кухню, пособи там чем-нибудь.

Горничная пулей выскочила из гостиной.

Египет. XIV век до н. э

На пятый год своего правления Аменхотеп четвертый, сын Аменхотепа Великого, решился на грандиозную реформу.

Сначала он изменил свое имя Аменхотеп – «Амон доволен» на Эхнатон – «Полезный для Атона».

Так бог солнечного диска Атон стал главным и верховным божеством во всем Египте. Рядом с Фивами была построена новая столица Ахетотон – «Горизонт Атона», и все в новом городе и измененной стране поклонялись новому верховному божеству.

Солнце стало не просто главным богом, другие культы со своими богами отошли на второй план, старые храмы, старые жрецы уже не имели никакой власти в стране.

Египет вошел в эпоху Эхнатона, фараона-реформатора.

А на стене гробницы жреца Хапу ждала своего часа тайна Книги Тота, ведь, по преданию, найти ее может только достойный…

Июнь 1869 г. Санкт-Петербург

Конечно же, Глаша не пошла ни на какую кухню, чтобы помогать прислуге, у нее были совсем другие планы.

Бесшумно ступая по толстому ковру, Глафира прошла по коридору, чудом не столкнувшись с лакеем. Квартира у Лурье была совсем небольшой – всего шесть комнат, и заглянув в каждую из них, Глафира наконец-то нашла то, что искала. А именно рабочий кабинет египтолога. Где же еще могли быть спрятаны тайны ученого, как не в кабинете? Почти всю комнату занимал тяжелый письменный стол из мореного дуба, заваленный бумагами.

Глаша тихонько затворила за собой дверь и принялась рассматривать содержимое стола. На самом видном месте лежал труд Франсуа Шампольона, того самого, сумевшего расшифровать египетские иероглифы. Видно, Лурье совсем недавно работал с книгой над расшифровкой, но чего именно?

Глаша принялась осторожно перебирать бумаги на столе и очень скоро, о, какое везение, увидела зарисовку саркофага со жрецом Хапу. Значит, Яков Менжинский успел перерисовать иероглифы со стенки саркофага. Длинная россыпь странных знаков украшала последнее местопребывание жреца. Под каждым знаком стояла буква французского алфавита. Филипп Лурье уже расшифровал надписи, наверное, потому он прикинулся больным и никого не принимал, хотел заняться работой.

Но горничная решила не церемониться, она забрала лист с расшифровкой иероглифов гроба Хапу, аккуратно сложила листок и спрятала в недрах своей юбки. Дальше на глаза девушки попался открытый британский альманах – издание по истории и науке Древнего Египта. К сожалению, статья была написана на английском языке, и познаний горничной не хватило, чтобы прочитать научный текст. Но Глафира заметила в статье знакомые слова: «Book of Tot», «Amenhotep», «Hapu». Забирать альманах Глаша не рискнула, Лурье сразу же заметит пропажу: это же не листик, который мог затеряться на столе.

Далее девушка принялась один за другим открывать ящики стола; в верхнем хранились письменные принадлежности – ножик для точения гусиных перьев, чернильница. Во втором ящике оказались пустые листы бумаги, а вот третий был заперт. Что совершенно не остановило горничную: она достала из волос шпильку и, немного поколдовав с замком, все-таки вскрыла его.

В ящике она нашла стопку старых писем, перевязанных синей лентой.

Не придумав ничего более, Глафира их тоже спрятала у себя в юбке. Дома она разберется со всеми тайнами этого чокнутого египтолога. Неужели все-таки он причастен к нападению на девушек? Иначе зачем ему кровь для рисунка сфинкса?

Глафира бесшумно выскользнула из кабинета.

Июнь 1869 г. Санкт-Петербург

Нет, Глафиру совсем не мучила совесть, что она без разрешения взяла записи и личные письма египтолога Лурье. Дело касалось убийства и осквернения тел уже пяти человек, причем четверо из них – молодые девушки. И не ясно, когда убийца остановится в своем деле создания мумий из людей благочинного девятнадцатого века.

Филипп Лурье ведет себя более чем странно, а еще эти ухмыляющиеся сфинксы, которых надо было нарисовать именно кровью. Хорошо хоть не человеческой – про себя радовалась Глафира, хотя хорошего в данной ситуации было, конечно же, мало.

Спустившись по лестнице, в дверях гостиной она столкнулась с Аристархом Венедиктовичем, который радушно прощался с египтологом; сыщик совсем не знал, что учинила в кабинете ученого его верная помощница.

Глафира опустила глазки в пол, сложила руки поверх передника и приняла самую раскаивающуюся позу, которую только могла придумать.

– А… Глашка, ты здесь? Давай собирайся, домой поедем, и так столько времени у уважаемого господина Лурье отняли, – прошипел ей на ухо рассерженный Свистунов.

Глафира скромно кивнула, пряча в уголках губ лукавую улыбку.

Июнь 1869 г. Санкт-Петербург

Глафира у себя в комнате рассматривала расшифровку надписи, сделанной на гробнице жреца Хапу. Записи были сделаны на французском языке, которого Глаша в совершенстве не знала.

Девушка задумалась: египетское проклятие началось с распаковки мумии жреца Аменхотепа, поэтому необходимо узнать, что же написано на его саркофаге, но как это сделать?

На скорую руку приготовив фирменный брусничный пирог, перед которым не могла устоять ни одна представительница слабого пола, Глафира отправилась в особняк князя Оболенского.

На стук в дверь черного хода из дома высунула нос любопытная Аксинья с вечно недовольной гримасой на лице.

– Ах, это ты?! Явилась не запылилась?! Чего надобно? – высокомерно спросила служанка.

– Чего надобно, сейчас узнаешь. Ножик мой верни, у вас на кухне оставила третьего дня как! – громко заявила Глаша.

– А, ножик! Стой здеся, ща принесу! – хлопнув дверью перед Глафирой, Аксинья скрылась в недрах дома.

Глаша принялась разглядывать окна первого этажа, услышала громкие крики и увидела странную процессию. Гувернантка Изольда Жановна тащила двух упирающихся барчуков в дом на