деле прошло больше часа. Где-то там какая-то женщина сейчас места себе не находит от тревоги, думает Рита. Сердце начинает колотиться.

– Тогда, может, вызовем деревенского доктора?

Гера качает головой:

– Доктор все равно позвонит в полицию, да, мама?

– Да. – Джинни смотрит на Геру с теплой улыбкой. – Правильно, милая.

Гера будто разом вытягивается на пару дюймов. Рита совсем ничего не понимает.

– Никакой полиции. Никаких докторов. – Джинни повыше поднимает малышку и легонько дует в пушок у нее на макушке, восторженно наблюдая, как он шевелится.

– Джинни, она, возможно, больна, – возражает Рита, чувствуя нарастающую панику. – И кто-нибудь наверняка будет ее искать. Ее мать.

– Больные дети отказываются от молока, Рита. А женщине, которая оставила ее на пеньке, прекрасно известно, где она находится. – Лицо Джинни суровеет. – Давайте не будем забывать, что это чудовище бросило ребенка. Малышку могла утащить лиса, ей могли выклевать глаза вороны. Даже подумать страшно.

– Ее здесь специально оставили, Большая Рита, – говорит Гера, наслаждаясь тем, что они с матерью на одной стороне. – Рядом с Фокскотом. Рядом с нами.

– Для нас, – улыбается Тедди, присоединяясь к разговору и дергая малышку за ножку. – Как подарок. Маленькая Леснушка.

– О, Леснушка, мне нравится, Тедди, – воркует Джинни. – Очень нравится.

– И мне, – говорит Гера и несколько раз тихонько повторяет слово «Леснушка» себе под нос, словно заклинание. Тедди сияет от гордости.

Рита боится даже представить, что обо всем этом скажет Уолтер. Нож, который Джинни прятала под матрасом, стоит у нее перед глазами, угрожающе поблескивая. Потом ей видятся каменные колонны и высокие чугунные ворота с острыми пиками наверху на въезде в «Лонс».

– Джинни, все-таки нужно связаться с полицией. Я могу отвезти ее на машине в участок.

– Отвезти? Вы? Ну уж нет. Господи. Посмотрите в окно, Рита. Какая буря! Просто убийственная! На каждом шагу падают ветки. – Джинни поглаживает малышку по щеке. Та растерянно смотрит на нее и начинает хныкать. – Ну-ну. С нами ты в безопасности, моя куколка. – Она поднимает взгляд на Риту. – Всего на одну ночь, ладно? Дадим бедной крошке шанс оправиться от пережитого кошмара.

Рита чувствует, что прямо сейчас происходит что-то непоправимое. Неправильное.

– Но…

– Ш-ш. Слышите? – Джинни прикладывает палец к губам. – Неужели вы хотите везти ребенка в такую непогоду? Всерьез готовы сесть за руль?

Рита прислушивается к жуткому звуку, пугающе близкому, похожему на глубокий стон, будто сама земля раскалывается надвое. Потом раздается треск отрывающихся корней и грохот первого падающего дерева.

– Так и быть, подождем, пока закончится, – нехотя сдается она, чувствуя, как собирается новая буря, уже не снаружи, а внутри Фокскота.

22

Гера

ГИГАНТСКОЕ ДЕРЕВО ЛЕЖИТ поперек дороги, вывернутое с огромным шматком земли. Бледные корни болтаются в воздухе, как ножки. Мне жаль дерево, но я рада, что оно помешает Мардж – и любым другим посетителям – попасть к нам в дом. Прошло два дня с тех пор, как я нашла малышку, и никто до сих пор не знает, что она у нас. Единственный источник проблем – это Большая Рита, которая как-то странно себя ведет, как будто у нее на все свое мнение. Как будто она не любит Леснушку так, как мы. Как будто хочет нас выдать.

Сегодня утром она бы дозвонилась до полиции, если бы я вчера вечером не выдернула телефонный кабель из стены и не соврала, что его порвало во время бури. И сейчас она бы уже ехала в деревню, если бы я не проследила за ней в окно спальни и не предупредила маму.

– Стой! – кричу я с крыльца, когда Большая Рита укладывает малышку в машину.

Мама пробегает мимо меня – не помню, когда она в последний раз бегала, – и выхватывает Леснушку с пассажирского сиденья.

– Да что с вами такое, Рита? Дорогу завалило.

– Я… я подумала, что как-нибудь объеду дерево, – бормочет Большая Рита. – Отвезу ее к доктору.

– Что за нелепица. Она ничем не болеет, Рита! Неужели вам хочется, чтобы эту кроху увезли в какой-нибудь детский приют? В этом дело? – Мама снова полна решимости, как прежде, и мне хочется захлопать в ладоши. Она вернулась. Я ее вернула. Излечила ее от печали. Принесла ей малышку. – Вы хоть представляете, что это за заведения? – продолжает мама.

Большая Рита молчит, но что-то в ее опущенном взгляде подсказывает мне, что она-то как раз знает. Я вижу, как ее легкие раздуваются и сдуваются под блузкой. Рита поджимает и надувает губы, как бывает, когда человек сдерживает слезы.

– Малыши в железных кроватках! Рядами в одной комнате! Грязные подгузники. Матрона, которая… которая сдаст ее на удочерение какой-нибудь старухе. Будет расти в муниципальном доме! Да где угодно.

Я почти уверена, что Большая Рита выросла в муниципальном доме. Но она молчит.

– Честное слово. – Мама смотрит на Леснушку, и ее взгляд смягчается: она не может от нее глаз отвести. Как и все мы. Это самая красивая малышка на свете. – У вас не было своих детей, Рита. Вам не понять.

Лицо Большой Риты искажает странная гримаса. Она смотрит на свои руки на руле и после паузы отвечает:

– Это все как-то неправильно, Джинни.

– Неправильно? – Мама делает шаг назад, ее лицо заостряется. – Хотите сказать, аморально? Что ж, если хотите поговорить о моральных принципах, Рита, может, для начала обсудим ваши?

У Большой Риты белеют костяшки пальцев. В воздухе снова искрит.

– Я знаю, что вы ведете журнал о моем состоянии для Уолтера. – Мама переходит на шепот. Ее голос дрожит. – Шпионите за мной.

Мое тело затапливает горячим чувством вины: я помню, как сидела у маминой постели, пока она спала, и рассказывала про тетрадку Большой Риты. С другой стороны, может, мама узнала как-то еще. Мардж легко могла покопаться в вещах Риты. Она все время суетится на втором этаже, заглядывает в спальни, прижав к груди стопку постельного белья.

– Джинни, если бы я отказалась, он бы уволил меня на месте и нанял кого-нибудь еще, – заикаясь произносит Большая Рита. Неуклюжие слова спотыкаются друг о друга. – Я не хотела бросать детей.

Мама качает головой:

– Вечно я недооцениваю своего мужа. Он воспользовался вашей добротой, Рита. Вашей неуверенностью в себе. Вы же это понимаете? – Ее голос становится твердым как кремень. – Вы делали записи в последние два дня? Говорили с Уолтером?

Большая Рита кивает. Такое ощущение, что она вот-вот расплачется. Ее шея покрылась красными пятнами.

– Позапрошлым вечером. Он сказал, что ремонт в доме скоро закончится, маляры уже красят стены. А он вернется на последней неделе