танцев, но пообжиматься – сойдет! Она добежала до дома, где услышала от Джинни, что Гера еще не вернулась. Можно было предположить, что она у костра, но Рита ее там не видела, когда проходила мимо, а время уже слишком позднее для прогулок в одиночестве. На ум тут же пришел Фингерс. Это все по ее недосмотру. Нельзя было оставлять детей одних с Джинни… Ребра стискивает тревога.

Рита останавливается на развилке: к поленнице или к речке? Налево. Гера обожает эту речку. Рита продолжает путь, ускоряя шаг. Где же она?

Пахнет дождем. Рита складывает руки рупором.

– Гера?

– Я здесь, – доносится ее голос.

Прищурившись, Рита всматривается в темноту. Да, вот она, негодница. Слава богу. Но почему у нее на коленях кукла?

Гера восторженно манит ее к себе.

– Что происходит? – Рита кидается к ней. Младенец? Здесь? Она трогает малышку. Живая. Но лоб холодный, как пластик. – Где ее мать? С девочкой что-то случилось? Господи, давай ее мне. Скорее, скорее.

Малышка крошечная, хрупкая, не старше нескольких недель и почти ничего не весит. Ее пальцы побелели на кончиках, как будто под ногтями скопился холод, а лицо все в укусах насекомых. Рита мягко поглаживает воспаленную щечку, стараясь немного унять зуд. Малышка хнычет, задумчиво глядя на губы Риты, будто ожидая каких-то объяснений, которые помогут понять, что происходит и что ей нужно сделать, чтобы выжить. Рита прячет девочку под кардиган для тепла, укутывая ее шерстяной тканью, как одеялом, и придерживая ее под спину ладонью.

– Гера, что это за…

Гера начинает бормотать. Какие-то небылицы про малышку, оставленную на пне.

– Вот, смотри.

Рита верит ей, только увидев помятую записку, которую Гера достает из кармана. Пакет с детскими вещами. Такая жалкая горстка запасов. Как-то совсем по-диккенсовски.

– Господи. – Она поглаживает малышку по спине подушечкой большого пальца, с облегчением чувствуя, что та постепенно согревается. – Ты уверена, что поблизости никого нет?

Гера качает головой:

– Я искала.

Рита отодвигает кардиган и смотрит в широко раскрытые черно-синие глаза малышки. Ее уязвимость задевает что-то в душе Риты. Словно тянется какая-то мышца, словно открывается вентиль. Даже искусанная и замерзшая, малышка очень красива. Совсем не из тех сморщенных младенцев, что похожи на Уинстона Черчилля. Сейчас она молчит, как будто ей только Риты и не хватало.

– Надо было сразу позвать взрослых, Гера, – с укором говорит она.

– Я боялась, что меня отругают. – Гера не упоминает о том, что дома не было взрослых, кроме Джинни. Рита тоже молчит.

С неба начинают сыпаться крупные капли.

* * *

Джинни дожидается их в холле.

– Наконец-то, Гера! Я же говорила тебе – без глупостей! Ты выставила меня совсем плохой матерью. А Рите пришлось тебя искать под дождем и… – Она умолкает и хмурится, озадаченно уставившись на выпуклость под кардиганом Риты. – Что это?

Рита сглатывает. Она понятия не имеет, как отреагирует Джинни. Молчание затягивается. Вода капает с промокшей одежды на деревянный пол. Малышка начинает извиваться, щекоча ребра Риты и сжимая ткань кардигана в кулачках.

– Там кролик? Олененок? – Джинни хмурится и натянуто смеется, переводя взгляд с Геры на Риту и обратно. – Это нам на ужин? Покажите.

Будто в ответ на ее вопросы малышка начинает тихо хныкать. Джинни вздрагивает, будто от удара током. Гера широко улыбается:

– Я нашла тебе ребенка.

– Нет, – выдыхает Джинни, мотая головой. – Не говори так.

Рита отворачивает край кардигана. Малышка выглядывает, как звереныш из сумки.

– Боже правый. – Джинни прикрывает рот рукой. – Гера, что ты натворила?

* * *

За окном кухни небо сверкает, как фольга. Но выжившая малышка – чудом выжившая, думает Рита, – уже в безопасности, жадно сосет смесь из бутылочки, поджимая пальчики ног. Гера и Тедди жмутся ближе, зачарованные зрелищем, с нежностью и вниманием наблюдают за малышкой, как будто ее появление – невообразимое чудо и в то же время то, чего они давно ждали. Только Джинни держится в стороне, исполненная ужаса и благоговения. Ее испуганные глаза так широко раскрыты, что вокруг радужек видна белая каемка. Она не может отвести взгляд.

Кухню наполняет тихое влажное причмокивание, и все они молча, завороженно внимают, будто слушатели на концерте камерного оркестра, играющего изысканную классику. Малышка с громким звуком делает последний глоток, и ее веки тяжело закрываются. Кухню окутывает умиротворение, мягкое, как тишина после ночного снегопада. И на одно волшебное мгновение Рите кажется, что малышка связала их всех воедино и перенесла куда-то далеко.

– Можно? – дрожащим голосом спрашивает Джинни, медленно приближаясь.

Рита нехотя, настороженно протягивает ей девочку. У нее возникает странное предчувствие, будто она навсегда запомнит это мгновение, будто что-то разрывает ткань ее жизни, которая никогда уже не будет прежней. Малышка оставляет вмятинку на ее темно-синей юбке и ощущение тепла, которое тает через несколько секунд.

– Я забыла, – изумленно шепчет Джинни, осторожно прижимая девочку к себе и закрывая глаза. – Я совсем забыла.

Проходит полчаса, но Джинни отказывает выпускать ее из рук. Она лежит на диване, глядя в пространство мутным, мечтательным взглядом, распластав малышку у себя на груди. В дрожащем свете очага лицо Джинни светится и безмятежно розовеет, как будто жизненная сила младенца передается и ей. Дети тоже это чувствуют. Они сидят на полу, прислонившись к маминым ногам, прикрытым шелковой тканью халата, и смотрят на пальчики малышки, которые то сжимаются, то раскрываются, как звездочки.

Поэтому никто больше не замечает движения за окном. Только Рита. Лицо? Что-то мелькнуло. Что-то бледное. Она подходит к окну и прижимается к облезлому подоконнику. От ветхой рамы тянет сквозняком.

Буря на улице, разъяренная как зверь, остервенело треплет деревья, пытаясь вырвать их с корнем. Небо угольно-серое, с оранжевыми всполохами. Рита вглядывается в сад – теперь видно лучше, глаза привыкли. Но кто бы или что бы там ни было, оно уже исчезло. Какое-нибудь животное, решает она. Или упавшая ветка. И все же это заставляет ее задуматься о внешнем мире. Волоски на руках встают дыбом.

– Может, мне пора позвонить в полицию? – спрашивает она, поворачиваясь к Джинни.

Та резко распахивает глаза:

– Что? Нет!

Рита в растерянности. Она ничего не понимает.

– Но они нам подскажут, что делать дальше.

– Я сама знаю, что делать дальше. – Джинни приподнимается и покрепче обнимает малышку. Пушистые черные волосы на детской макушке ложатся на ее руку. – Она только-только попала к нам. Ей пока рано уезжать. – Джинни опускает взгляд на девочку, яростно сверкая глазами, готовая защищать ее. – Правда, милая?

Скрипят часы с кукушкой. Кажется, что с появлением малышки время в доме остановилось, но на самом