– Что это? – требовательно спросила она.

Петронилла повернулась и схватила салфетку, но Алиенора выхватила ее.

– Ничего, – раскрасневшись, ответила Петронилла. – Вчера вечером у меня пошла кровь из носа, вот и все.

Алиенора развернула ткань и заметила и другие пятна – салфетка была чуть влажной. Она поднесла ее к носу, и тут же узнала запах мужского семени. Королева повернулась к перепуганной Флорете.

– Оставь нас, – приказала она, – и никому ни слова.

Флорета перекинула платье Петрониллы через изножье кровати и вышла, оглядываясь через плечо. Алиенора подождала, пока не щелкнет задвижка, и устремила на сестру гневный взгляд.

– Что ты себе позволяешь, глупая? Ты же погубишь нас обеих. Кто это? Говори!

Петронилла сложила руки на груди.

– Никто, – ответила она.

– Не ври! Скажи мне, кто это!

Петронилла вздернула подбородок и посмотрела на Алиенору, ее карие глаза казались почти золотыми на раскрасневшемся лице.

– Я ничего тебе не скажу, потому что говорить не о чем.

Отвернувшись, она отломила кусок от булки, которую принесла Флорета, и сунула его в рот.

Вспыхнув от ярости и боли, Алиенора схватила Петрониллу за руку и повернула ее к себе лицом.

– Глупая девчонка, я пытаюсь тебя защитить! Неужели ты не представляешь, в какие опасные игры ввязываешься?

– Ты пытаешься защитить только себя. Ты ничего не знаешь! На меня тебе наплевать! – Тяжело дыша, Петронилла оттолкнула сестру.

– Я забочусь о тебе, а ты не в состоянии этого понять. Кто-то воспользовался тобой. Я выясню, кто это сделал, и ему придется несладко.

Петронилла не ответила. Она отломила еще кусок хлеба и съела его, с вызовом глядя на старшую сестру.

С тяжелым сердцем Алиенора направилась было к двери с грязной салфеткой в руке, но тут же остановилась. За стенами этой комнаты никто не должен ничего знать. Нельзя поднимать шум, ведь Петрониллу осудят при дворе, и ее позор отразится и на королеве. Она была так осторожна с Жоффруа де Ранконом, избегала любой мелочи, из-за которой так легко мог бы разразиться ужасный скандал, но теперь Петронилла этим глупым, легкомысленным поступком поставила под угрозу их обеих. Она швырнула в нее салфеткой.

– Избавься от этой мерзости! – прошипела она. – Ты опозорила и предала меня и нашу семью. Подумай об этом, если у тебя осталась хоть капля совести, а не только эгоистичное желание получить удовольствие и пошалить. – Ее голос дрожал. – Я тебе доверяла… Ты не знаешь, что натворила.

Петронилла по-прежнему молчала. Алиенора вышла из комнаты и закрыла дверь на задвижку. Взволнованная Флорета стояла снаружи, стиснув руки.

– Что ты об этом знаешь? – набросилась на нее Алиенора. – Отвечай!

Флорета покачала головой:

– Ничего, госпожа, клянусь! Я готовила покои миледи, как обычно. Когда она задержалась, я начала беспокоиться, но потом она пришла с той салфеткой в руке и сказала, что ей нездоровится и она боится, мол, ее вырвет. Она сказала, что ходила подышать воздухом.

«И не только воздухом», – мрачно подумала Алиенора.

– Она пришла одна? С ней никого не было?

– Одна, мадам, совсем одна.

Алиенора пристально посмотрела на Флорету.

– Никому ничего не говори. Если об этом станет известно, будет беда и пострадают все.

– Даю вам слово, мадам, душой клянусь. – Флорета перекрестилась.

– Я найду виновного. Проследи, чтобы Петронилла сегодня не выходила из комнаты. Я не хочу видеть ее среди придворных. Если кто спросит, скажи, что она заболела. Если заговорит о чем-то важном, расскажешь мне.

Флорета вернулась в комнату, а Алиенора отправилась молиться, не только прося Бога о помощи, но и обдумывая, что делать. Она размышляла, получится ли выбраться из этой передряги, ничего не сказав Людовику, ведь если он обо всем узнает, то придет в ярость. Она перебирала четки, придавленная огромным чувством вины. Ей следовало бы пристальнее следить за Петрониллой. Сестра всегда жаждала внимания и была беззащитной – что ж, нашла она это внимание явно не там, где следовало бы. У Алиеноры были веские подозрения относительно виновника. Эмери де Ньор уже давно давал понять, что всерьез интересуется Петрониллой. Но он был простым рыцарем и совершенно не подходил в супруги для сестры королевы.

Боже милостивый, а что, если будет ребенок? Беременность не так легко скрыть, как потерю девственности. Если Петронилла забеременеет, ей придется уйти в монастырь, по крайней мере пока дитя не появится на свет. Мужчины могли заводить сколько угодно бастардов, это не имело никакого значения, но для женщины их круга это был позор, который бросал тень на всю семью. Их бабушка Данжеросса де Шательро открыто жила со своим любовником, дедом Алиеноры, и это породило грандиозный скандал, который отразился, словно клеймо, и на них с Петрониллой. Будучи внучками развратника и шлюхи, они всегда должны были быть не просто добродетельными, а идеальными – ведь люди постоянно следили за ними, выискивая, не проявится ли дурная кровь.

Алиенора склонила голову на сцепленные ладони, чувствуя, как все вокруг разлетелось на мелкие кусочки; однако если действовать с умом, то, конечно, ей удастся все склеить? Никто, кроме нее, не должен видеть трещин.

Алиенора с отвращением смотрела на потрясенного молодого человека, которого швырнули к ее ногам два ее доверенных рыцаря. Эмери де Ньора схватили, когда он возвращался с выездки своего коня, и он так и был в полном снаряжении для верховой езды, со шпорами на пятках и плащом на плече, застегнутым драгоценной брошью.

– Оставайся на коленях, – приказала она. – В моем присутствии ты с них не встанешь.

– Госпожа, чем я вас обидел? – Глаза молодого рыцаря были полны недоумения.

– Прекрасно знаешь, – ответила Алиенора, со злостью отметив, как он красив. – Думал, что я не выясню, что ты натворил?

– Госпожа, я ничего не сделал! – Он покачал головой. – Не знаю, о чем вы говорите.

– Неужели? – Алиенора подумала, не отхлестать ли его кнутом. Она приняла страх в его глазах за признание вины. – Быть может, мне упомянуть имя моей сестры, Петрониллы?

Он покраснел и нервно сглотнул.

– Вижу, ты все понял, – сказала она. – Я могла бы выпороть тебя и вздернуть на дыбу за то, что ты сделал.

– Мадам, я ничего не сделал. – Его голос сорвался. – Я лишь попросил у леди Петрониллы сувенир на память. В чем бы вы меня ни обвиняли, я невиновен.

– Я уже слышала подобные заявления, – ледяным тоном сказала она.

– Если хотите, я поклянусь в своей невиновности на костях моих предков. Что бы вы ни слышали, это