которого та так жаждала. Молодые кавалеры не остались равнодушными к ее флирту, и в глазах музыканта засветилась глубокая признательность. Возможно, позже она тайком передаст ему какой-нибудь знак – маленький кусочек вышивки или золотую бусинку со своего платья. А если наберется смелости, то позволит Раулю де Вермандуа поймать ее на этом, привлекая и его внимание, а это было бы интересно. Она задремала, убаюканная ветерком, шелестящим в листве, и шепотом струн лютни, по которым скользили пальцы трубадура.

– Сладость для дамы, которая сама слаще меда, – прошептал мужской голос, и что-то теплое и липкое коснулось ее губ. Глаза Петрониллы распахнулись, и она тихонько охнула. Над ней склонился Рауль и капал ей на губы мед из маленького горшочка, который держал в руке.

Облизав рот, она села и игриво похлопала его по плечу.

– Ты всегда так пристаешь к спящим дамам?

Рауль усмехнулся и поднял одну бровь.

– Обычно дамы, к которым я обращаюсь, не спят, – ответил он. – А если и спят, то очень скоро просыпаются. – Он легонько ткнул указательным пальцем в кончик ее носа. – Принес угощение, пока осталось хоть немного. Эти жадные обжоры едва не слопали все до капли. Конечно, если ты не хочешь, то им больше достанется. – Он указал на придворных, которые заканчивали трапезу фруктами, обмакнутыми в мед.

Петронилла взяла у него горшочек, зачерпнула сладость пальцем и облизала. Зачерпнула снова, но на этот раз поднесла палец ко рту Рауля. Тот издал горловой смешок и принялся его облизывать с таким рвением, что по позвоночнику Петрониллы пробежала дрожь и она забыла о юных рыцарях и трубадуре. Никто не мог видеть, что происходит, потому что ее палец был целиком у него во рту.

– Все чисто, – сказал он, отводя ее руку от своих губ.

Петронилла кокетливо посмотрела на него.

– Хотите еще? – поинтересовалась она.

– Интересный вопрос. – Он мягко рассмеялся. – Играя с огнем, не убережешься от последствий, вы же знаете. – Он окинул ее оценивающим взглядом. – Кажется, только вчера вы были глазастой девочкой из Бордо и с подозрением смотрели на всех этих странных французов – особенно на меня. – Он указал на свою повязку на глазу.

– Я по-прежнему подозрительно отношусь к французам, – ответила Петронилла, – и по-прежнему считаю их странными.

– Почему вы подозреваете меня? Разве я не забочусь о вашем благе?

– Не знаю, мессир. Возможно, вы преследуете собственную выгоду.

– Конечно, это очевидно. Разве не заметно, как благотворно вы на меня влияете? – Он провел указательным пальцем правой руки по ее щеке. – Вы напоминаете старому коню, каково это – быть молодым и полным жизни.

Трубадур затянул другую песню. Петронилла пересела так, чтобы опираться не на подушки, а на плечо и грудь Рауля.

– Вы вовсе не старый, – сказала она. – Молодые рыцари и оруженосцы похожи на детей, но вы мужчина… И я не маленькая девочка.

Он ничего не сказал, и она обернулась к нему.

– Я не маленькая!

– О, верно, – с горькой радостью подтвердил он. – Вы прекрасная молодая женщина, а я, как пчела, пьяная от нектара.

– Как вы потеряли глаз? – Она легонько провела пальцем по контуру кожаной повязки.

Он пожал плечами.

– Во время осады. Меня ударило в лицо осколком летящего камня, вот и все.

– Болит?

– Иногда. После ранения было больно и разыгралась лихорадка, но я справился, потому что разве у меня был выбор? Я никогда не торчал перед зеркалами. Я знаю цену красивой одежде и внешнему виду, но такой боевой шрам – это почетно и не мешает мне выполнять свои обязанности или участвовать в придворной жизни. Да и сейчас я уже не тот молодой горячий парень, чтобы по первому зову бросаться в гущу сражения, так что и одного глаза хватает.

Петронилле нравилось, что он разговаривал с ней как со взрослой, и нравилось чувствовать, как его сильное тело поддерживает ее. Он зажег пламя у нее внутри. Всегда умел рассмешить ее и прогнать заботы. Сначала он был для нее вторым отцом, но теперь она видела в нем привлекательного и сильного мужчину, пусть и женатого. Но его жена была далеко и не имела никакого значения; более того, это обстоятельство лишь добавляло пикантности.

Она прикрыла один глаз рукой и попыталась представить, что он видит. Рауль наблюдал за ней с улыбкой, но добавил с легким укором:

– А теперь представьте, что вы не можете убрать руку и вот так будете видеть всегда.

Петронилла тут же раскаялась.

– Мне очень жаль; я об этом не подумала.

– Знаю, doucette, но многого в моей жизни невозможно представить и понять.

– Я могу попробовать, если вы меня научите.

– Возможно.

Он оставил ее, чтобы побеседовать с другими. Петронилла смотрела ему вслед, и у нее заныло в животе от мысли, что ее замечание заставило его уйти. Он не вернулся к ней, но останавливался возле разных групп, перекидываясь парой слов здесь, касаясь плеча там, смеясь над шуткой и отпуская остроты. Он чувствовал себя совершенно непринужденно и знал, как разговаривать с каждым. Его лицо могло быть покрыто шрамами и рубцами, полученными за десятилетия жизни, но двигался он с грацией, а его тело было стройным и крепким.

К Петронилле подсел молодой рыцарь, и она принялась заигрывать с ним, продолжая краем глаза наблюдать за Раулем. Он то и дело поглядывал в ее сторону, забавляясь, но продолжал свой обход и по-прежнему не был настроен возвращаться к ней.

Когда двор собрался трогаться в замок, Петронилла подошла к своей кобыле, но когда конюх приготовился усадить ее в седло, отступила на шаг и нахмурилась.

– Она хромает на переднюю ногу, – заявила Петронилла. – Не думаю, что мне стоит на нее садиться.

Конюх провел рукой по ноге кобылы сверху донизу. Он поднял копыто и осмотрел его.

– Пожалуй, она вполне здорова, госпожа.

– Говорю тебе, лошадь хромает, – нетерпеливо повторила Петронилла. – Будешь со мной спорить?

– Нет, госпожа. – Он стиснул зубы и низко опустил голову.

– Что случилось? – Алиенора уже сидела в седле, держа Ла Рейну на запястье.

– Стелла хромает, – сообщила Петронилла. – Мне придется сесть у кого-нибудь за спиной.

Алиенора приподняла брови.

– Твои хитрости шиты белыми нитками, – сказала она. – Хоть по твоему лицу и не догадаешься, Эмери де Ньор выдал вас обоих с головой.

Она посмотрела на молодого рыцаря, который держал своего коня наготове, самодовольно оглядываясь.

– Госпожа Петронилла может сесть на моего коня. – Вперед выехал Рауль. – У этого берберийца широкая спина, он легко выдержит нас обоих.

Алиенора бросила на него благодарный взгляд.

– Спасибо.

Это убережет Петрониллу от беды. Де Ньор