ложь!

Выражение его лица было настолько ошеломленным, что на мгновение Алиенора заколебалась. Хотя, возможно, он искусно лгал. Необходимо было избавиться от него.

– Ты уволен с моей службы. Забирай свою лошадь и уходи куда глаза глядят.

Она щелкнула пальцами, и рыцари выволокли его из комнаты, все еще кричащего о своей невиновности.

Алиенора закрыла глаза. Если слишком много об этом думать, то она разрыдается.

В дверь просунул голову Рауль де Вермандуа.

– Вы посылали за мной, мадам?

Она пригласила его войти.

– Да, посылала. Мне нужен ваш совет и одолжение.

Он настороженно посмотрел на нее, его плечи напряглись.

– Что бы там ни было, буду рад помочь.

Алиенора жестом пригласила сенешаля сесть на скамейку рядом с собой. Хотя она и позвала его, все же не была уверена, можно ли ему довериться.

– Это касается Петрониллы, – сказала она.

Рауль бесстрастно смотрел на нее.

– Мадам?

Алиенора прикусила губу.

– Моя сестра смотрит на вас, как когда-то смотрела на нашего отца, – произнесла она. – Вы ей нравитесь, и вы к ней добры.

Рауль прочистил горло и сложил на груди руки, но ничего не сказал.

– Я беспокоюсь о ней. Она водится с оруженосцами и молодыми рыцарями – вы, должно быть, знаете, потому что иногда вмешивались. И не думает о последствиях – а если и задумывается, то они ее не волнуют. Ее нужно обуздать, но не слишком заметно, чтобы не давать пищи пересудам. Прошу вас, присмотрите за ней на пути в Париж и за всеми молодыми рыцарями, которые переступают черту.

Рауль отвернулся.

– Я недостоин вашего доверия, – пробормотал он.

– Вас она послушается, а меня или Людовика – никогда.

– Мадам, я…

Она положила руку на его рукав.

– Я знаю, с ней трудно, но, пожалуйста, сделайте мне одолжение.

Он взъерошил свои густые серебристые волосы и издал покорный вздох.

– Как пожелаете, мадам.

– Спасибо. – Алиенора вздохнула с облегчением. – Я не хочу, чтобы Людовик об этом узнал. Это бесполезно – вы знаете, каков он. Я ценю ваше благоразумие в этом вопросе, милорд.

Рауль склонил голову.

– От меня он ничего не узнает, даю слово.

Когда он с поклоном вышел из комнаты, Алиенора выдохнула напряжение и закрыла глаза. Она очень надеялась, что ей удалось удержать все под контролем.

После Алиенора приказала привести Петрониллу в свои покои, чтобы не спускать с нее глаз.

– Нам пора собираться – мы возвращаемся в Пуатье, а потом и в Париж, – сообщила она. – Нужно многое сделать. Эмери де Ньор покинул двор и не вернется. О другом деле мы с тобой больше говорить не будем – понятно?

Петронилла бросила на нее изумленный взгляд, а затем, не говоря ни слова, села у окна.

Алиенора последовала за ней.

– Петра… – Она хотела взять сестру за руки и в то же время дать ей пощечину. – Прошу тебя, давай поговорим. Мы были так близки.

– Отдалилась не я, – сказала Петронилла. – Тебя тревожит лишь то, что подумают люди. Ты не беспокоишься обо мне, ты просто боишься скандала и того, что скажет Людовик. Боишься потерять свое положение!

– Это неправда!

– Правда! Я просто надоедливая младшая сестра, которая вечно мешает. Ты говорила, что будешь заботиться обо мне, но ничего не сделала. – Петронилла обернулась, сверкая глазами. – Ты хочешь быть королевой – и все! На меня тебе наплевать.

– Ты ошибаешься. Очень сильно ошибаешься. Конечно, твое благополучие очень важно для меня. – Алиенору захлестнула волна угрызений совести, она увидела и правду в словах Петрониллы, и несправедливость.

– Нет, не важно! – Петронилла вскочила на ноги и протиснулась мимо Алиеноры. – И мне все равно, потому что теперь мне на тебя наплевать! Ты не держишь своего слова. Ненавижу тебя! – Последние слова перешли в крик. Петронилла бросилась к сундуку, в который складывали одежду, готовясь к переезду, и принялась высыпать содержимое. Камердинеры опустили глаза и занялись своими делами, как ни в чем не бывало.

Алиенора сглотнула. Петронилла вела себя точь-в-точь как их бабушка Данжеросса, которая была настолько непостоянной, что в детстве они никогда не знали, как она отреагирует. Все обычные эмоции усиливались у нее до предела, и в Петронилле с годами, похоже, развивались те же тревожные черты. Значит, придется занять ее делами и попытаться рассеять эту необузданную страсть, пока она не принесла еще больших бед. Но она любила сестру, и ее последние слова отозвались болью.

Следующие несколько дней Алиенора была на взводе, но по мере того, как исчезала опасность того, что проделки Петрониллы перерастут в большой скандал, она начала успокаиваться. Двор занимался сборами в дорогу, а Людовик был слишком погружен в молитвы и кипел яростью из-за нового архиепископа Буржского, чтобы обращать внимание на другие дела.

Да и Петронилла, похоже, приняла предупреждение близко к сердцу. Сходив в церковь и исповедавшись, она с тех пор вела себя сдержанно и скромно. Однако по-прежнему отказывалась разговаривать с Алиенорой, и ссора между сестрами зияла открытой раной, которую перевязали, но она все еще кровоточила.

Рауль был верен своему слову и внимателен к Петронилле, всегда держась сдержанно и учтиво, когда она выходила из своих покоев. Он был ее партнером в танцах, сидел с ней за едой и скакал рядом с ней, когда двор в последние оставшиеся на юге дни выезжал на охоту с ястребами и собаками.

Вежливая сдержанность Рауля расстроила и возмутила Петрониллу. Он кланялся и улыбался ей с холодностью придворного и делал вид, что не замечает ее взглядов. Она не могла смириться с мыслью, что тот случай в саду был лишь кратким эпизодом – еще одной победой сердцееда – и что грязные сплетни о его романах с женщинами, которых он использовал и бросал, были правдой. Она решила подманить его, чтобы добиться ответа и показать, что от нее просто так не отмахнуться. Проходя мимо него в коридоре, где были и другие придворные, она прижалась к нему и одарила дерзким взглядом. Маневр удался: Рауль ответил взглядом, в котором было и желание, и порицание. Он только притворялся равнодушным. Позже, сидя рядом с ним за обедом, под прикрытием скатерти она обвила его ногу своей.

Рауль быстро отстранился, словно обжегшись, и слегка покачал головой, что она предпочла не заметить.

Слуги принесли еду из кухни и начали расставлять блюда на главном столе: нежную оленину и маринованные фрукты на шампурах с пикантными соусами. Подали золотистый королевский соус «камелина» с корицей, пурпурный с ежевикой и еще один, теплый, с привкусом имбиря.

Рауль протянул Петронилле два шампура, один с мясом, другой