– Кусочки похожи на ряд придворных, – хихикнула она. – Вот Тьерри де Галеран, а рядом с ним толстяк – Гильом де Монферрат. А этот похож на Людовика. Видите, он такого же цвета, как его платье. Мне его съесть? Держите шампур.

Рауль держал палочку из ясеня, а Петронилла сомкнула зубы вокруг кусочка золотистой маринованной груши и потянула на себя, ее жесты были чувственными, почти провокационными. Прожевав, она проглотила еду.

– Вот было бы здорово, если бы мы могли избавиться от всех наших врагов таким образом, не правда ли? – сказала она.

– Надеюсь, вы не имеете в виду, что король – ваш враг?

Петронилла пожала плечами.

– Я имела в виду всех врагов вообще. Давай, я подержу твой шампур. Кого ты собираешься съесть? Этот немного похож на Тибо Шампанского, верно?

Рауль покачал головой, но усмехнулся.

– Ты очень непослушная девочка.

Петронилла окинула его оценивающим взглядом – затуманенным и провокационным.

– До тебя мне далеко, – сказала она и облизала губы.

– Тише. – Он огляделся. – Сейчас не время и не место для такого поведения.

Он хотел схватить ее и заставить замолчать, но его страх накрепко переплелся с вожделением, и он представил себе, как закроет ей рот поцелуем, прижимая к себе ее тело. Он оглянулся, чтобы посмотреть, не заметил ли кто-нибудь их разговор, и увидел одного из капелланов Людовика, бесстрастно наблюдавшего за ними, но готового в любое мгновение высказать осуждение.

– Тогда скажи мне, где и когда будет время и место, – ответила она, учащенно дыша. – Ты всегда рядом, но держишься отстраненно, и мне остается только гадать.

– Doucette, ты не знаешь, что творишь.

Она склонила голову.

– На днях ты, кажется, думал иначе.

Рауль сглотнул, чувствуя себя все более растерянным.

– Если вы не будете вести себя пристойно, нас разоблачат здесь и сейчас. Вы действительно ничего не боитесь? – Он мрачно посмотрел на нее. – Мы постараемся найти выход. А теперь позвольте мне угостить вас кусочком прекрасного лосося, госпожа. Он протянул руку к серебряному блюду, на его лице застыла маска обходительного придворного.

– Возможно, мессир де Вермандуа, вы обнаружили, что откусили больше, чем можете проглотить, – с дерзкой улыбкой сказала она.

Он медленно покачал головой и понял, что эта девушка – его возмездие.

– Эмери де Ньор, – сказал Людовик, обращаясь к жене.

Алиенора перестала убирать кольца в шкатулку, и ее сердце забилось от страха.

– Что с ним?

– Его старший брат обращается ко мне с просьбой о возмещении ущерба. Он говорит, что ты выгнала Эмери со службы без причины и обошлась с ним бесчестно, хотя он никогда не делал тебе ничего плохого. В чем там дело?

Алиенора вертела в пальцах кольцо, усыпанное маленькими красными камнями, похожими на зерна граната.

– Он проявлял слишком большой интерес к Петронилле, и мне пришлось вмешаться.

Людовик приподнял брови.

– Выгнать – это больше, чем просто вмешаться.

– Иначе было нельзя, поверь мне.

Он бросил на нее задумчивый взгляд.

– Петронилла, должно быть, его завлекала.

– Я уже отругала ее за глупость и неосмотрительность, и все равно – чтобы разжечь огонь, хватит одной искры. Я все уладила, и возвращаться к этому нет нужды.

Людовик раздраженно хмыкнул.

– Давно пора найти ей мужа, – сказал он. – Вернемся в Париж – сразу же этим и займусь.

– Она моя наследница, пока у нас не родился ребенок, и выбор достойного супруга сестре – мое дело, – ответила Алиенора. – Но ты прав. Ее нужно выдать замуж, как только найдется подходящий жених.

16

Пуатье, конец лета 1141 года

В плаще с капюшоном Петронилла огляделась по сторонам, трижды постучала в дверь и проскользнула в комнату на вершине башни. Рауль ждал ее, сидя перед очагом, где небольшой огонь испускал приятный ароматный дым. Его дорожная кровать стояла в углу, покрывало и свежие льняные простыни маняще откинуты. Рауль поднялся навстречу Петронилле, нежно коснулся пальцами щек и поцеловал в губы. Она ответила на поцелуй так, словно умирала от жажды, и тихо застонала. Он поднял ее на руки и отнес на кровать, опустив на матрас; она легла на спину и сразу подняла юбки в отчаянном порыве вожделения. Задыхаясь, он стянул штаны и присоединился к ней, обхватил за бедра и овладел ею с неуемной пылкостью юнца.

Их вожделение было таким неистовым, что все закончилось в считаные мгновения, и они упали на постель, задыхающиеся и неудовлетворенные, испытав лишь физическое облегчение. Раулю казалось, что его сердце сейчас разорвется в груди. Переполненный нежностью и все еще дрожа от желания, он наклонился над Петрониллой и осыпал поцелуями ее веки, нос и рот. Она смотрела на него мягким и темным от страсти взглядом. Она выглядела восхитительно. Он начал медленно раздевать ее, не торопясь, и она последовала его примеру, улыбаясь, покусывая и облизывая его, пробуя на вкус его кожу.

Во второй раз они не торопились, и когда оба получили удовольствие, то надолго замерли, крепко обнявшись. Петронилла закрыла глаза и наслаждалась прикосновениями его руки, нежно гладившей ее по голове, убирая пряди с висков. Он был для нее всем: отцом, возлюбленным – этот сильный и властный мужчина разделял ее потребности и влечения. Она не мыслила себя без него.

– Что с нами будет? – спросила она. – Я хочу всегда быть с тобой. Меня не волнует политика. Мне плевать на то, что я сестра королевы. Если нас отправят в изгнание, я с радостью последую за тобой босиком, в одной рубашке.

– Я бы ни за что не попросил у тебя такой жертвы, – тактично ответил он, в то же время содрогаясь от страха при мысли о такой судьбе. – Босиком и в нищете – это романтично только на словах, а не в жизни.

– А я бы все равно так поступила. – Покинув кровать, она подошла к столу и взяла гроздь сладкого темного винограда из стоявшей там чаши с фруктами. Ее длинные темные волосы свисали ниже талии. Полюбовавшись ее фигурой, Рауль потянулся за рубашкой.

Она вернулась к нему и наклонилась, держа виноградину в зубах, предлагая ему полакомиться.

– Однажды папский легат велел моему деду вернуть мужу мою бабку, которая была его любовницей, а дед ответил, что скорее на лысой голове легата вырастут роскошные кудри, чем он это сделает. А на что пойдешь ты ради меня? Ты готов противостоять церкви и государству, лишь бы я была рядом с тобой?

Сердце Рауля сжалось, когда он увидел беззащитный блеск в ее глазах, заметил, что она дрожит, словно молодой олень.