кошмаров, снова вспыхнула у нее в голове. С одной стороны, это был ее долг. Она не могла сдаться, но должна была служить чести своего Имени, угождая родным, они верили в нее. Все, чего достигла ее семья, зависело от нее, и она не была тем человеком, который с легкостью бросит это на растерзание. Может быть, поэтому ей было так необходимо бороться за победу, чтобы дать семье больше, чем они предполагали. Но с другой стороны было ее желание, вернее, нежелание. Она не хотела противостоять Сету, обманывать, убивать его. Келани боялась увидеть лерена мертвым. Но, чтобы он выжил, ему нужно было победить, а ей проиграть.

Жажда жизни не оставляла ей вариантов. Нет, ее долг и потаенные желания не пересекутся, если она не станет обращать внимание на выдумки Лорена. Так она никого не разочарует, ее имя не будет высмеяно, и она узнает, каково это – страдать от потери Сета.

Если предстоит умереть обоим, она просто хочет быть первой.

То отчаянное решение, пришедшее к ней на скамейке в часовне, как раз перед тем, как солдат нашел ее, захватило ее полностью. Она готова была уловить любую мелочь, способную поколебать ее решимость. Никогда. Она больше не станет сомневаться.

Лорен видел по остекленевшим зрачкам К., что она лихорадочно ишет решение. Он воспользовался ее отстраненностью, чтобы проделать небольшой трюк. Кузен отвел ствол револьвера в сторону на случай, если выстрел все-таки последует, и отточенным ударом вызволил оружие из ее пальцев. В итоге револьвер оказался в одном из его кулаков. Он тут же схватил лересу за руку, заламывая ее за спиной, заставил Келани повернуться и обездвижил ее. Они были похожи на книжные страницы, согнутые вдвое потоком ветра.

– И как ты собираешься воплотить свою несбыточную мечту? – спросил он почти в ухо. – Не жди, пока он сделает всю грязную работу за тебя, так не получится.

Келани попыталась вырваться, но это было невозможно. Он крепко держал ее. Его руки оплели ее тело, будто колючий терновый стебель, который преследовал Келани в снах с тех пор, как отец доверил ей честь рода.

– Я бы не стала просить его о подобном, – сказала она, упираясь. – Иначе я недостойна своего Имени.

– Тогда стреляй, и дело с концом, – скомандовал солдат ей, хотя револьвер теперь был в его руках.

Лорен повернулся, чтобы встать прямо перед целью. Келани не смогла не сделать того же. Теперь они оба видели ее с пугающей ясностью. Он поднял руку с револьвером над лересой, которую все еще удерживал, и спустил курок.

Пуля прошла насквозь через «С.», которая украшала татуировкой затылок всех Станкевичусов. Шум выстрела заглушил глубокий вздох Келани, когда снаряд достиг своей цели.

– Пообещай, что сделаешь все возможное, чтобы выиграть, – промолвил он.

Если он смог обезоружить ее так легко, не опасаясь ее угроз, что помешает другим Именам сделать то же?

Кого она обманывала? Она не могла победить. У нее не было ни единого шанса. Обучением и похвалой Лорен просто сплел еще один слой, тонкий и хрупкий. Он укрепил ее уверенность, наполнив пустоту в груди воздухом. А теперь реальность проткнула этот пузырь. Она ругала себя за то, что так легко поддалась.

Именно такова была цель с самого начала, так сказал отец, когда выбрал для нее оружие: ее подготовка была не для того, чтобы победить соперников, а для того, чтобы утвердиться среди безымянных, запугав их устрашающим видом.

– Нет, Лорен, – отбивалась она. – Я ничего тебе не пообещаю. Ты ошибаешься, если смеешь требовать эту клятву как должное.

Келани каблуком въехала в его ботинок на высоте шнуровки. Ей наконец удалось освободиться. Она сразу же отпрыгнула от солдата. Лорен оглядел ее с ног до головы и неохотно опустил руки. Что-то в нем сломалось.

– Я благодарю вас за ваши усилия и преданность делу, рядовой Лорен, – объявила она торжественно, положив руки за спину. – И освобождаю вас от обязательств по отношению ко мне. Я лично сообщу секиру о завершении нашей подготовки. Можете вернуться к выполнению своих обычных задач.

Келани кивнула, прежде чем развернуться к нему спиной и покинуть стрельбище. Она не дала ему возможности ответить. Но он и не пытался, дав ей спокойно скрыться из виду.

Лорен повернулся к мишени. Он медленно и шумно выдохнул. Поднял руку, выхватил пистолет и начал стрелять. С каждым следующим залпом ярость внутри затихала.

Центр яблока был изъеден парой сменных снарядов. От буквы С. не осталось и следа.

Она трижды стукнула тыльной стороной ладони по массивной деревянной двери. Послышался голос отца.

– Войдите.

Келани толкнула дверь.

Секир разглядывал что-то на столе перед собой. Он улыбнулся, увидев ее. Она ответила взаимностью и тут же обратила внимание на другого человека, который сидел в кресле, облокотившись и положив лодыжку на колено другой ноги. Не всем было позволено вести себя подобным образом в присутствии секира.

– Дядя Рэндал, – она поздоровалась с ним кивком.

– Кела, – он ответил тем же.

Рэндал был отцом Седрика, мужем ее тети Керрианы, сестры отца. Хотя они не были кровными родственниками, она и ее братья и сестры больше, чем тетю, любили Рэндала.

Она могла пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз лично видела Керриану за семнадцать лет своей жизни. Ее тетя иногда все же бывала во Дворце Розы, но Келани была уверена, что она поступала так не по своей воле. Она появлялась на крупных событиях рода, вроде похорон последнего секира К., Крикора Кевалайна, их деда. С тех пор лереса не видела ее ни разу, даже на коронации отца.

Тем не менее она не скучала по тетке, особенно по выражению презрения, которое та надевала на свое лицо каждый раз, когда смотрела на кого-то из них. Киган рассказывал, что она не хотела даже своего первенца. Только поэтому Келани иногда сочувствовала Седрику, не знавшему материнской любви.

Если она и помнила ее лицо, то не из-за его скорбного выражения во время прощания с дедушкой шесть лет назад. Ее многочисленными портретами был увешан весь дворец.

– В чем дело, Келани? – Кент прервал ее мысли.

– Я хотела поговорить с вами, отец, – сказала она, – о моей подготовке, о братьях и сестрах.

Отец кивнул.

– Будет лучше, если я продолжу со своей дочерью этот разговор наедине, – отчеканил он, поправляя пиджак.

Дядя встал и откашлялся. У Рэндала были кое-какие привилегии благодаря его отношениям с тетей и крепкой дружбе с отцом, однако от этого он не переставал быть просто еще одним охранником в их дворце. Одним