к ней. – Подойди сюда.

Келани приблизилась к нему, колеблясь, не веря в то, что вот-вот случится.

Отец склонился к ней, пока они неуклюже не столкнулись друг с другом. Он обнял ее. Из уст лересы вырвался удивленный вздох, и она сильнее обняла его.

Кент Кевалайн не был человеком объятий. Его привязанность обычно выражалась в словах и улыбках. Другие, более интимные проявления любви сводились к слабым рукопожатиям или мягким поглаживаниям. Если память не обманывала ее, она также помнила какой-то неожиданный и мимолетный поцелуй в лоб, но объятия совсем другое дело.

Отец взъерошил ей волосы и потер затылок с меткой Имени отеческим движением руки. Глаза Келани заслезились. Объятия отца. Возможно, это случилось впервые, потому что она не помнила подобного ощущения и не хотела, чтобы сегодняшние объятия стали последним.

– Келани, как мне жаль. Ни на секунду я не хотел причинить тебе вреда. Ты не можешь представить, как я страдаю. Я бы никогда так не поступил со своей девочкой…

– Я знаю это, отец.

Он отдалился, чтобы поцеловать ее в лоб, но не отпустил ее плечи.

– Я очень горжусь тобой, любимая, – заявил он. – Я обещаю тебе, что виновные поплатятся за то, что сделали с нами.

В тот момент его обещание не волновало ее. Она могла чувствовать только утешительное тепло его объятий.

Она была довольна. Если бы этот миг мог длиться вечно.

Лереса погладила его по щеке.

Его губы покраснели. Кожа стала мягкой, исчез липкий лихорадочный пот. Его тепло не было похоже на пожирающее пламя. Понемногу он становился собой. Хотя его щеки казались впавшими и кожа все еще была бледной.

Киган открыл глаза. Келани вздрогнула.

– Прости, – она сразу же извинилась, – не хотела тебя тревожить. Доктор предупредил, что ты только заснул.

Он наклонил голову к ней.

– Я всегда рад видеть тебя, Кела, – сказал он хрипло, моргая спросонок. Лерен прокашлялся.

Брат попробовал привстать и сесть на кровати. Она держала его за запястье.

– Не трать силы. Я ненадолго, – призналась она.

Похоже, он расстроился.

Он не понимал, как давно его навещал хоть кто-нибудь, он потерял счет времени. Из-за болезни его сон нарушился, и он мог лишь гадать, сколько ночей он был без сознания и сколько дней прошло до ее появления. Все, что он понимал: Келани первая, кто навестил его с того момента, как он очнулся. До этого его мать, кузен или Белена составляли ему компанию. Он чувствовал благодарность за их заботу, но в его груди по-прежнему была пустота.

– Даже нельзя взять подушку, чтобы рассмотреть тебя получше? – спросил он, сопровождая свою просьбу мальчишеской улыбкой.

Келани улыбнулась. Она встала со стула, чтобы подать ему еще одну подушку. Его плечи задрожали, когда он наклонился вперед.

Он оглядел ее и нахмурился.

– Ты какая-то другая, – сказал он, пытаясь угадать, в чем дело.

Келани сглотнула. Она осмотрела себя, пытаясь найти причину его удивления. С единственной целью избежать малейших подозрений касаемо Арены, лереса вновь облачилась в свое традиционное одеяние. Горничные устроили все так, как будто ничего не произошло. Ее платье, обувь, прическа, украшения были совершенно обычными. Возможно, Киган смог уловить ту неловкость, которую она никогда ранее не испытывала в этой одежде. Сейчас этот наряд казался ей странным, как будто подвергал ее жизнь опасности.

Она не могла бегать на этих каблуках. Могла споткнуться о подол платья. Пуля прошла бы легко через тонкую ткань.

Она мотнула головой. Арена сводила ее с ума.

– За те дни, что я не видел тебя… – Он сдался и затих. – Все равно, будь какой хочешь, я приму тебя любой.

Улыбка мимолетной радости тронула губы Келани.

– Ты тоже хорошо выглядишь.

Киган состроил гримасу недовольства.

– Очень жестоко смеяться над больным человеком, – сказал он, прячась под одеялом. – Прекрати, а то я сейчас же превращусь в желе.

– Я люблю желе, – сестра ущипнула его, подмигнув.

– Значит, беспокоиться не о чем, – заключил он, пожимая плечами.

Оба засмеялись.

Киган следил за тем, как она выводит круги указательным пальцем по кромке одеяла.

– Что тебя беспокоит, Келани? – его голос внезапно нарушил бурный поток ее мыслей.

– Что? – Она выдохнула.

– О чем ты думаешь? – его вопрос повис в воздухе.

– Ни о чем, – она ответила слишком поспешно, отчего улыбка на лице лерена поблекла.

– Келани, – прищурившись, брат требовал более убедительного ответа. Лереса не могла выдержать этот взгляд. Он был таким же, как у отца, – две иглы, вонзающиеся в глубины души в поисках истины.

Ей не следовало приходить. Или, по крайней мере, она могла посмотреть на него издалека. Лереса понимала, почему отец старался скрыть Кигана ото всех. У него была способность раскрывать даже самые заветные тайны, возможно, как и у Кристин – вызывать доверие.

Они не заслуживают томления в темноте. Как она будет скучать по ним. Хотя бы по тому времени, когда они твердо стояли на ногах.

Келани умело нашла путь к отступлению, сло- ва, которые оправдали бы ее покрасневшие глаза.

– Я видела, как ты бредил, – она попробовала сменить тему, – мне было страшно, что ты больше никогда не откроешь глаза.

Он неуклюже засопел. Это тронуло его. Он подался вперед, взял ее руку и сжал ее.

– Я в порядке, Кела, – заверил он. – Уже вне опасности. Никуда не уйду. Я всегда буду с тобой.

Она чувствовала себя ничтожеством, когда лгала ему. Больше потому, что прятала правду об Арене. Мучила его.

– Ты позаботишься о Кирстин, не так ли? – рискнула произнести она, потому что хотела, чтобы, когда ее не станет во Дворце Розы, они были друг у друга.

– Когда я переставал делать это? – спросил удивленно лерен.

– Никогда.

Киган поднял палец. Она наклонилась, чтобы он вытер ее слезы.

– Думаю, я заслуживаю объятий, – решил К.

Она осторожно приобняла его. Несмотря на слабость, что терзала лерена по его словам, мужественные плечи и руки по-прежнему крепко обхватили ее. Киган уткнулся лицом в ее распущенные волосы.

– Я люблю тебя, Киган.

– Не больше, чем я тебя, – мнимо воспротивился он.

Она хотела поцеловать его в щеку. Очевидно, он тоже. Потому что их губы задели друг друга случайно. Киган ослабил силу, с которой держал ее.

– Мне жаль, – извинился он сразу же.

Она покачала головой, чтобы не придавать этому слишком большого значения.

– Мы мыслим одинаково.

Она взяла его лицо в ладони и поцеловала в лоб.

Дверь открылась. Оба посмотрели в ее сторону.

Белена задержалась в дверном проеме, не зная, может ли она войти, с подносом в руках. Никто не предупредил ее о приходе