Он положил руку на плечо Келани. Сжал его сильно, но не причиняя боли. Она догадалась о его мыслях по глазам. Он был расстроен – из-за нее. К. не могло это не тронуть. У нее встал ком в горле. Он хотел сказать что-то, но в конце концов промолчал, только легонько улыбнулся, стремясь выразить хоть какую-то поддержку. Рэндал покинул их.

Келани не могла не думать о том, как такой жизнерадостный и приветливый человек, как Рэндал, мог быть мужем такой холодной и нелюдимой женщины, как Керриан.

– Милая, присядь, – попросил отец.

Она склонила голову, не сумев онемевшим языком выговорить простое «да», и села на самое близкое к столу, во главе которого сидел секир, кресло.

– Чуть больше двух дней осталось до Арены, – начала она, – я бы хотел сообщить о моем желании закончить подготовку.

Ее отец, который до этого момента держал руки над чистейшей поверхностью стола, разомкнул пальцы и откинулся на спинку кресла. Он поднес руку к подбородку и приложил указательный палец к губам, как если бы у него были усы.

– Я освободила рядового Лорена от обязанностей, – добавила она. – Мне осталось только сообщить новость кузену. Я думаю, они уже достаточно меня обучили. Надеюсь, я усвоила основные навыки, которые помогут мне защитить себя, – она вложила в эти слова как можно больше самообладания. – Я полагаю, что они успели отчитаться о моих успехах. Если вы говорили с Лореном, он мог сказать…

Секир поднял руку.

– Кела, ты не должна оправдываться, – вмешался он. – Если ты считаешь, что тебе хватило этого и ты выучила все, чему они могли тебя научить, мне нечего возразить. Я доверяю тебе, ты умна. Кроме того, тебе нужно восстановить силы.

– Спасибо, отец, – она приняла его комплимент и заботу.

Лереса сглотнула, пронзаемая его внимательным взглядом. Она глубоко вдохнула, чтобы набраться смелости. Вот и настал самый трудный момент.

– Я хочу попросить кое о чем.

Кент не шелохнулся, ни на секунду не отводя своих карих глаз от нее.

– Я бы хотела увидеть мою сестру, – заявила она. – Кирстин, – уточнила девушка, чтобы не возникло недопонимания. Хотя она знала, что отец все равно бы догадался: они всегда были лучшими подругами, в то время как Коринтия делала все возможное, чтобы держаться от них подальше.

Секир цокнул языком.

– Боюсь, дорогая, это невозможно.

Она ожидала отказа, но все равно почувствовала слабость. Она сдержала вздох. Ком заполнил все горло.

– Но, отец… – ее голос дрожал.

– Никаких но, Келани, – перебил ее он.

Она начала не с того слова. Кент не любил предложения, начинавшиеся с него, потому что оно означало непослушание, сопротивление, неподчинение. Это было что-то, чего он не мог вытерпеть, и после их последнего разговора оно ему не нравилось еще больше. Ни один из его детей не имел права перечить ему. Келани произносила его реже всех. Она осознавала его запретность, но сейчас не могла ничего поделать, так как оно шло из глубин ее души.

Лереса послушно опустила взгляд. Но она не могла оставить все как есть. Она предприняла еще одну попытку, немного иначе. Облизнув губы.

– Это будет наша последняя встреча… перед Ареной, – настаивала она, встрепенувшись. – Пожалуйста!

Однако Кент спрятался за неприступной стеной, готовый воспользоваться тяжелой артиллерией.

– Я сказал нет, – повторил он сквозь зубы

Подбородок Келани задрожал. Слезы побежали из ее глаз.

– Ты позволишь мне умереть, не исполнив мое последнее желание? – вопрошала она, рыдая. – Допустишь, чтобы мое последнее воспоминание было о лежащей на полу с окровавленной щекой Кирстин?

Отец встал. Стул протяжно заскрипел.

– Наказание есть наказание, – изрек он. – Твоя сестра проявила неуважение ко мне.

– Однако таким образом вы наказываете меня, – уверила его лереса, держа ладонь на груди. – Я не относилась к вам непочтительно.

– Ты это делаешь сейчас.

Келани замолчала. Она скрестила руки на коленях и наблюдала, как они дрожат.

Секир обошел стол и встал между ней и бюро. Он взял ее за подбородок. Очень нежно.

– Милая, я не могу дать тебе то, о чем ты просишь. Если я позволю тебе увидеть ее, твоей сестре все сойдет с рук, и ничто не остановит ее в следующий раз. Выговоры предназначены для того, чтобы учиться. Кроме того, это было бы несправедливо по отношению к другим твоим братьям и сестре.

Келани думала о Коринтии и Курте. Почему и они наказаны? За подмену имени. За то, что вписали ее имя. Это не казалось ей несправедливым.

– Кирстин не делала этого, – вступилась она за сестру.

– Пока я не выясню, кто это был, все одинаково виновны, Келани, они останутся запертыми в своих комнатах. – Он отпустил ее, пряча руки за спиной. – Ты ведь понимаешь, правда?

Его голос звучал тягуче, как патока. Она не могла сделать ничего, кроме как склонить голову.

Келани всхлипнула. Она придумает что-нибудь, чтобы не чувствовать себя такой несчастной. Она, конечно, предвидела этот его ответ, но все же питала крохотную надежду, и когда этот тоненький луч света потух, вся грусть мира внезапно свалилась на нее.

– А Киган? – Она посмотрела на него спустя несколько секунд. – Я смогу его увидеть?

Отец молча разглядывал ее, обдумывая эту просьбу.

Чтобы ничто не препятствовало немедленному выздоровлению его наследника, Кент Кевалайн решил ограничить посещение гостей. Он изо всех сил старался не допустить, чтобы новости о смерти Херальдумов и созыве новой Арены дошли до его ушей и каким-то образом повлияли на ход дела. Секир не мог представить, какие меры предпримет его сын, узнав, что не он будет представлять свой род и что он провел всю жизнь, готовясь к событию, которое настигло его поколение, но он не сможет вкусить его.

Кент Кевалайн также готовился к участию в Арене. Он охотно сражался бы сам за свое Имя, если бы был на несколько лет моложе, но, к сожалению или к счастью, Арена миновала его юность, когда его способности и навыки были на пике.

– С единственным условием, – произнес он.

Келани глубоко вдохнула. Ее глаза наполнились светом надежды. Она затаила дыхание, ожидая, что скажет отец.

– Ты не проболтаешься об Арене, – он не сообщил ничего нового. – Я не хочу, чтобы Киган слышал об этом, пока не поправится, понимаешь?

Лереса кивнула. Она разделяла его озабоченность и желала брату скорейшего выздоровления. Ей просто нужно было увидеть его. Иметь возможность попрощаться, даже если он не поймет.

– Встань, Келани, – повелел отец. Она повиновалась. Он протянул руки