Шрифт:
Закладка:
«Красота, — говорит Берк, — это название, которое я буду применять ко всем качествам вещей, вызывающим в нас чувство привязанности и нежности или какую-то другую страсть, наиболее похожую на эти».33 Он отверг классическое сведение этих качеств к гармонии, единству, пропорциям и симметрии; мы все согласны, что лебедь красив, хотя его длинная шея и короткий хвост совершенно непропорциональны его телу. Обычно прекрасное — это маленькое (и тем самым контрастирует с возвышенным). «Сейчас я не припомню ничего прекрасного, что не было бы гладким»;34 Изломанная или шероховатая поверхность, острый угол или внезапный выступ будут беспокоить нас и ограничивать наше удовольствие даже от предметов, которые в остальном прекрасны. «Воздух прочности и силы очень вредит красоте. Облик деликатности и даже хрупкости почти необходим для нее».35 Цвет добавляет красоты, особенно если он разнообразный и яркий, но не кричащий или сильный.35 Странно сказать, но Берк не спрашивал, красива ли женщина, потому что она маленькая, гладкая, нежная и яркая, или же эти качества кажутся красивыми, потому что напоминают нам о женщине, которая красива, потому что желанна.
В любом случае Джун Нуджент была желанной, и Берк женился на ней в этом благодатном 1756 году. Она была дочерью ирландского врача; она была католичкой, но вскоре перешла в англиканскую веру. Ее мягкий и нежный нрав успокаивал вспыльчивый темперамент мужа.
Впечатление, произведенное стилем, если не аргументами, «Виндикации» и «Расследования», открыло перед Берком двери. Маркиз Рокингем нанял его в качестве секретаря, несмотря на предупреждение герцога Ньюкасла о том, что Берк — дикий ирландец, якобинец, тайный папист и иезуит.36 В конце 1765 года Берк был избран в парламент от округа Уэндовер благодаря влиянию лорда Верни, «который владел им».37 В Палате общин новый член приобрел репутацию красноречивого, но не убедительного оратора. Его голос был резким, акцент — гибернийским, жесты — неуклюжими, шутки — грубыми, обличения — излишне страстными. Только читая его, люди понимали, что он создавал литературу по мере того, как говорил — благодаря владению английским языком, ярким описаниям, обширным знаниям и иллюстрациям, способности придать философскую перспективу актуальным вопросам. Возможно, эти качества были помехой в Палате представителей. Некоторые слушатели, по словам Голдсмита, «любили смотреть, как он вгрызается в свою тему, словно змея».38 Но многие другие были нетерпимы к его чрезмерным деталям, его отступлениям в теорию, его витиеватым декларациям, его массивным периодическим предложениям, его полетам в литературную элегантность; они хотели практических соображений и немедленной актуальности; они хвалили его дикцию, но игнорировали его советы. Так, когда Босуэлл сказал, что Берк подобен ястребу, Джонсон возразил: «Да, сэр, но он ничего не ловит».39 Почти до конца своей карьеры он отстаивал политику, неприятную для народа, министерства и короля. «Я знаю, — говорил он, — что путь, по которому я иду, — это не путь к преференциям».40
Судя по всему, в годы своего восхождения он много и разумно читал. Один из современников назвал его энциклопедией, из запасников которой все черпали знания. Фокс сделал ему безмерный комплимент: «Если бы он (Фокс) положил на одну чашу весов все политические сведения, почерпнутые им из книг, все, что он почерпнул из науки, и все, что дало ему знание мира и его дел, а на другую — улучшения, которые он извлек из наставлений и бесед своего почтенного друга, то он был бы в растерянности, решая, чему отдать предпочтение».41 Джонсон, который обычно хвалил в малых дозах, согласился с Фоксом: «Вы не смогли бы простоять с этим человеком и пяти минут под навесом во время дождя, но вы должны быть уверены, что стояли с величайшим человеком, которого вы когда-либо видели».42
Берк присоединился к кружку Джонсона-Рейнольдса около 1758 года. Он редко вступал в дебаты с непобедимым дебоширом, вероятно, опасаясь как своего нрава, так и нрава Джонсона; но когда он вступал, Великий Чам наставлял ему рога. Когда Джонсон был болен и кто-то упомянул Берка, доктор воскликнул: «Этот парень вызывает все мои силы; если бы я увидел Берка сейчас, это бы меня убило».43 И все же эти два человека сходились почти во всех основных вопросах политики, морали и религии. Они принимали аристократическое правление Британии, хотя оба были простолюдинами; они презирали демократию как воцарение посредственности; они защищали ортодоксальное христианство и установленную церковь как незыблемые бастионы морали и порядка. Только восстание американских колоний разделило их. Джонсон называл себя тори и осуждал вигов как преступников и глупцов; Берк называл себя вигом и защищал принципы тори сильнее и аргументированнее, чем кто-либо другой в истории Англии.
Временами он, казалось, поддерживал самые сомнительные элементы существующего порядка. Он выступал против изменений в правилах избрания членов или принятия законов. Он считал «прогнившие» или «карманные» районы простительными, поскольку они посылали в парламент таких хороших людей, как он сам. Вместо того чтобы расширять избирательное право, он хотел, «уменьшив число, увеличить вес и независимость наших избирателей».44 Тем не менее он отстаивал сотни либеральных идей. Он выступал за свободу торговли раньше Адама Смита, а против работорговли — раньше Уилберфорса. Он советовал отменить политические ограничения для католиков и поддержал петицию диссентеров о предоставлении им всех гражданских прав. Он пытался смягчить варварскую суровость уголовного кодекса и ограничения солдатской жизни. Он отстаивал свободу прессы, хотя сам испытал на себе ее укор. Он отстаивал интересы Ирландии, Америки, Индии перед лицом шовинистического большинства. Он защищал парламент против короля с откровенностью и смелостью, которые лишили его всех шансов на политический пост. Мы можем спорить о его взглядах и мотивах, но мы никогда не сможем усомниться в его мужестве.
Последний крестовый поход Берка против Французской революции стоил ему дружбы человека, которым он давно восхищался и которого любил. Чарльз Джеймс Фокс ответил на его привязанность и разделил с ним опасности сражений в дюжине кампаний, но отличался от него почти всеми качествами ума и характера, кроме гуманности и храбрости. Берк был ирландцем, бедным, консервативным, религиозным, нравственным; Фокс был англичанином, богатым, радикальным и придерживался религии лишь настолько, насколько это сочеталось с азартными играми, пьянством, любовницами и Французской революцией. Он был