Шрифт:
Закладка:
В результате столь разнообразных выборов в 1761 году в Палату общин вошли 558 членов. Шотландия прислала сорок пять, графства Англии и Уэльса — девяносто четыре, округа — 415, два университета — по два. В Палату лордов входили 224 пэра, мирских или духовных. «Парламентские привилегии» включали в себя право парламента принимать законопроекты, предлагаемые к рассмотрению; взимать налоги и тем самым обладать «властью кошелька»; проверять полномочия лиц, претендующих на вступление в парламент; наказывать — по своему желанию тюремным заключением — любое нанесение ущерба его членам или любое неповиновение его правилам; и пользоваться полной свободой слова, включая иммунитет от наказания за слова, произнесенные в парламенте.
Деление на тори и вигов к 1761 году потеряло почти всякое значение; реальное разделение происходило между сторонниками и противниками текущего «правительства», или министерства, или короля. В основном тори защищали интересы землевладельцев; виги время от времени были готовы учитывать желания делового класса; в остальном и тори, и виги были одинаково консервативны. Ни одна из партий не принимала законов в интересах масс.
Ни один законопроект не мог стать законом, если он не был одобрен обеими палатами парламента и не был подписан королем. Он обладал «королевскими прерогативами», то есть полномочиями, привилегиями и иммунитетами, предоставленными ему английским обычаем и законом. У него были военные полномочия: он был верховным главнокомандующим армии и флота; он мог объявлять войну, но для ее ведения требовались ассигнования парламента; он мог заключать договоры и заключать мир. Он обладал некоторыми законодательными правами: он мог отказать в утверждении законопроекта, принятого парламентом, но тот мог поставить ему условия своей властью над кошельком, и поэтому он никогда не пользовался этим правом после 1714 года; он мог дополнять законы прокламациями или приказами в совете, но не мог изменять общее право или создавать новые правонарушения; в отношении колоний он мог издавать законы по своему усмотрению. Он обладал исполнительной властью: только он мог созывать, провозглашать или распускать парламент; он назначал министров, которые руководили политикой и администрацией. В первые десятилетия (1760–82 гг.) шестидесятилетнего правления Георга Илля часть шумихи была связана с масштабами королевской прерогативы в выборе министров и определении политики.
Право короля издавать законы было ограничено, и меры, предложенные парламенту его министрами, могли быть приняты только после того, как обе палаты парламента убедили его принять их. Это делалось путем политических сделок, обещания или отказа от должностей или пенсий, а также путем подкупа. (В 1770 году более 190 членов Палаты общин занимали назначаемые должности в администрации). Фунты и сливы, необходимые для этих операций, в основном поступали из «гражданского списка» короля — отчета о его расходах на себя и свою семью («частный кошелек»), на его дома и слуг, на выплачиваемое им жалованье и на назначаемые пенсии. Парламент выделил Георгу III 800 000 фунтов стерлингов в год на этот гражданский список; он часто превышал эту сумму в своих расходах; в 1769 году парламент добавил 513 511 фунтов стерлингов, а в 1777 году — 618 340 фунтов стерлингов, чтобы оплатить королевские долги. Часть денег короля использовалась для покупки голосов на парламентских выборах;11 часть использовалась для покупки голосов в самом парламенте. Средства, выделенные парламентом на секретные службы, во многих случаях переводились в парламент в виде взяток. Если добавить к этому королевскому трафику деньги, потраченные на выборы или законодательство «набобами», вернувшимися в Англию с богатством, нажитым в Индии, или бизнесменами, стремящимися получить правительственные контракты или избежать вмешательства правительства, мы получим картину политической коррупции, едва ли сравнимую с таковой к западу от Одера, и неприятно поучительную в отношении природы человека.
Следует отметить некоторые мелкие детали британской системы. Налоги взимались со всех землевладельцев, как крупных, так и мелких; возможно, это повлияло на уважение, которое простолюдины оказывали пэрам. Парламент разрешил не иметь постоянной армии — только ополчение; это было незначительным фактором превосходного процветания Англии в то время, когда Франция содержала постоянную армию в 180 000 человек, Пруссия — 190 000, Россия — 224 000. Однако в военное время вооруженные силы строго набирались путем вербовки и принуждения; нарушения личной свободы, связанные с этим обычаем, и жестокость армейской и флотской жизни лежали мрачной тенью на английской сцене.
Блэкстоун (ок. 1765 г.) считал, что политическое устройство Англии было лучшим из того, что позволяли природа и образование людей в то время. Он цитировал мнение классиков о том, что лучшей формой правления будет та, которая сочетает монархию, аристократию и демократию, и он нашел все это «хорошо и счастливо объединенным» в британской конституции.
Поскольку у нас исполнительная власть над законами принадлежит одному человеку, они обладают всеми преимуществами силы и оперативности, которые можно найти в самой абсолютной монархии; и поскольку законодательная власть в королевстве вверена трем различным властям, совершенно независимым друг от друга: во-первых, королю; во-вторых, лордам духовным и временным, представляющим собой аристократическое собрание лиц, избранных за их благочестие, родовитость, мудрость, доблесть или имущество; и, в-третьих, палате общин, свободно избираемой народом между собой, что делает ее своего рода демократией; поскольку этот совокупный орган, приводимый в действие различными источниками и внимательный к различным интересам…..имеет верховное распоряжение всем, то ни одна из трех ветвей не может предпринять никаких неудобств, которые не были бы преодолены двумя другими; каждая ветвь вооружена отрицательной властью, достаточной для отражения любого нововведения, которое она сочтет нецелесообразным или опасным. Таким образом, здесь заложен суверенитет британской конституции, и заложен
