боится «потерять лицо». Спасибо, что объяснили. Только теперь мне кажется, что суд окончится неблагополучно как для меня, так и для вашего наставника.

— Почему⁈

— Если ваши слова верны, то оправдать любого из нас — ввергнуть ваше государство в позор. А обвинить — позор ещё больший…

Юноша удручённо замолчал. Сакагучи обернулся и смерил взглядом их обоих. Вроде, как насмешка мелькнула в его глазах — но на красной половине лица, чего быть не должно — ведь чувства выдавала у него обычно оранжевая.

Суд над ангелом

Тем временем, судья поднялся для объявления:

— Суд, принимая во внимание открывшиеся обстоятельства, и, изучив — фрагментарно, новые улики, вынес решение: ввиду намного более серьезных обвинений в адрес Народного Трибуна, требующих сенатского и цензорского внимания, не включать в текущее дело новые показания, а передать их на рассмотрение следующей сессии Сената. Продолжаем процесс. Суд вызывает подсудимого гражданина Амаля — Агиру!

Многие недовольно зашевелились, и судье пришлось взяться за молоток. Легионеры с лязгом покатили клетку вместе с Агирой, деталь — центуриону пришлось останавливать и чистить рельсы. Крылья гандхарва давали столько света, что прежде чем начать допрос, потребовалось поменять освещение — ничего не было видно.

— Подсудимый Агира, — перед судьями встала маленькая женщина людей, быстро переводящая слова на язык жестов: — Вы по-прежнему отказываетесь сообщать суду своё настоящее имя?

— Я Агира, рожденный на планете Бхригулока, — у переводчицы оказался на удивление мелодичный голос: — И можете не переводить мне ваши слова. Я немой, но не глухой.

Переводчица испытующе посмотрела на судью.

— Продолжайте, — приказал ей тот: — Мало ли, какие неточности могут возникнуть, — и Агире — Ну что же, прискорбно. Если уж вы не хотите быть абсолютно честны с судом, то не ожидайте от суда абсолютной справедливости.

— Простите, — подала голос переводчица, ещё до того, как ангел попытался ответить: — Извините, что вас перебиваю, и, может это и не моё дело, но, насколько я знаю обычаи гандархавов, у них в ходу не имена, а скорее прозвища, которые обычно даются им в честь созданных ими произведений. А так как подсудимый немой, он вполне мог и не заслужить дополнительного имени. Поэтому он всего лишь «Агира», что значит: «без голоса»…

— Вы правы, — обрезал её судья: — Это действительно, не ваше дело…

…Женщина, да какая женщина — почти девочка! — опустив глаза, кивнула, и из-за этого пропустила начало серии жестов Агиры. Одному из судей пришлось промычать, чтобы она, наконец, обратила внимание на подсудимого:

— Для меня это тяжелые воспоминания, и поэтому… Я попрошу его начать сначала.

Спустя секунду:

— Обстоятельства, из-за которых я покинул свою планету, связаны с очень тяжелыми для меня воспоминаниями. Я стараюсь избегать их, насколь возможно, потому что они вгоняют меня в слишком глубокую депрессию, и я теряю способность замечать окружающий мир. Поэтому, если хотите использовать меня как свидетеля, пожалуйста, не затрагивайте эту тему. А в остальном, я готов отвечать на любые другие вопросы без ограничений.

— Ну, суд всё-таки считает, что вопрос о вашем происхождении — один из наиболее важных.

— Я же просил — всё, кроме этого.

— Ладно. В конце концов, мы разбираем не ваше дело, а дело маршала Явара. Это тот случай, когда любопытство может потерпеть. Итак, вспоминая день, когда маршал проникла в вашу квартиру. Чем ещё он отличался от прочих?

— Начнём с того, что это была ночь. Правда, для меня уже тогда не было особенной разницы — какое время суток на дворе. Как раз за день до этого взбунтовалась целая дивизия на нашей стене — круглый сутки шли новые поступления, я, как начальник тюрьмы, не мог покинуть пост.

— С началом наступления бунт прекратился?

— Нет, он прекратился после ареста и расстрела Марчантаром всех зачинщиков.

— Продолжайте.

— Потом объявили тревогу, у нас это команда «все вниз», двери заблокированы, я как раз принимал в комиссариате последние документы, побеседовал с несколькими арестованными, и вернулся домой поздно.

— Вас не было на рабочем месте?

— Очень много документов пришлось оформлять. Когда добрался до работы — началась тревога. В это время тюрьма закрыта даже от меня — противодиверсионные мероприятия. Вернулся в комиссариат и закончил то, что оставлял на завтра.

— Очень любите работу?

— Ну а что оставалось делать. Дома почувствовал сильный запах на площадке,

— Продолжайте.

— Я беспокоился за соседей — Каличарана и Сати Нилагривов. Сати давно не было видно, я беспокоился. И тут такой запах. Я сразу вызвал квестуру.

— Вызвали потому что увидели диверсантов?

— Нет, повторяю — трупный запах в доме. А соседи как раз пропадали последнее время. Любой бы обратился за помощью.

— Вы воспользовались видеофоном?

— Нет, сходил сам. У меня крылья, квестура недалеко. Атмосфера достаточно плотная, чтобы летать. Приехала машина, вскрыла квартиру соседа, обнаружила труп.

— И тогда вы встретились с диверсионной группой?

— Нет, больше часа или двух пошло. Квесторы и эксперт успели допросить меня, составить протокол и упаковать труп и улики. Мне разрешили быть свободным, я ушел к себе и закрылся на обе двери, чтобы спать в нормальной атмосфере.

— «На обе двери»⁈

— Да, у меня шлюзовая дверь. В моей квартире атмосфера моей родины. Вернее была… Теперь нет ни двери ни атмосферы.

— Вам не удалось уснуть?

— Мне начали выламывать дверь.

— И вы встретили подсудимую…

— Да. Я надеялся, что ко мне успеют придти на помощь… но потом задумался — а стоит ли мне держаться за привычное течение жизни…

— И вы сдались…

— Её Высочество очень хорошо фехтует. Я сам не понял, как оказался в ловушке. Может быть, восхищение элегантностью этого действа и повлияло на мою решимость перейти на сторону диверсантов.

— Расскажите подробнее о своих отношения с агентом Республики Каличараном.

— Я же рассказывал, как мы познакомились на допросе.

— Нет. Суд уже поставлен в известность материалами следствия и дознания. Нас интересует причина вашей ссоры. Ведь, как вы утверждали, вы были чуть ли не подписными друзьями. Так что же разрушило столь великую дружбу?

— Я, наверное, отношусь к числу тех идиотов, которые стараются делать как лучше, а потом удивляются, почему окружающие недовольны, — переводчица испуганно обернулась к судьям и поспешно оправдалась:

— Я ничего не прибавила, он