временах, когда дети были еще маленькими… — мечтательно сказала Джокаста.

— Что конкретно, мам? Ты так же сидела на кровати и глушила бренди? Неудивительно, что все мы выросли такими странными, — съязвил Дэйви.

Патрик рассмеялся, получив в награду злобный взгляд Алекса.

— Нет, не это, гадкий мальчишка. А то, как я сидела ночами у ваших кроваток, когда вы болели. Это было ужасно. А ты, — она повернулась к Алексу, — болел чаще всех. Пусть сейчас по тебе этого и не скажешь. Помнишь, когда у тебя была скарлатина? Ты тогда…

— Между прочим, помню. — Алекс растянулся на кровати в полный рост, заняв почти все свободное место и откровенно игнорируя Патрика, который, к счастью, этого не замечал. — Скарлатина приключилась очень кстати, потому что меня отправили из интерната домой. А ты помнишь, как мы придумывали названия для месяцев?

Джокаста рассмеялась, и они хором принялись перечислять:

— Снегварь, холодарь, размывай, разопрель, расцветай, теплунь, жарюль, сладкокуст, желтябрь, листябрь, дождябрь, зимабрь!

— Кажется, это было вчера, — вздохнула Джокаста. — Вы были такими милыми, особенно когда у вас стали такие противные надтреснутые голоса, еще не мужчины, но уже не дети, помню, меня это умиляло до слез… не знаю уж почему…

Дэйви с Алексом удивленно переглянулись. Я сидела очень тихо, надеясь услышать еще какую-нибудь историю.

— А потом, помню, Дэйви сломал ногу, когда попал под машину из-за того, что читал, переходя дорогу, — продолжала Джокаста. — И мне пришлось замазывать непристойности, которыми Алекс исписал гипс Дэйви…

— Да, мама, но, если я не ошибаюсь, поверх ты нарисовала непристойную картину, — заметил Дэйви.

— В обнаженном человеческом теле нет ничего непристойного, — возразила Джокаста.

— Есть, когда тебе двенадцать лет, — ответил Дэйви.

Все засмеялись. Если не считать того, что бедняжка Джики был едва ли не при смерти, вечер проходил очень весело. Почти как вечеринка в общежитии школы-интерната, подумала я, вспомнив год, который провела в пансионе Энид Блайтон.

Но тут Джики напрягся, вскрикнул и выдал еще одно вонючее облачко. Мы все застонали.

— Кажется, это была последняя порция, — сказал Патрик.

— Надеюсь! — раздраженно ответил Алекс и едко добавил: — Нам всем уже пора спать.

— А все ты виновата, Поппи, — серьезно заметил Дэйви. — Если бы не твои слишком вкусные конфеты, все было бы нормально.

Я показала ему язык и напомнила, что просила не кормить Джики сладостями.

— По-моему, — решила Джокаста, — глупо всем тут сидеть. Мальчики, от вас все равно никакого проку, так что ступайте спать. А я останусь с Поппи и Патриком, и мы по очереди будем дежурить возле Джики.

— Нет, я сам посижу с Поппи и Джики, — возразил Патрик, не замечая гневных взглядов, которые бросали на него Алекс и, к моему изумлению, Дэйви. — Возьму одеяло и устроюсь в кресле… Идите спать и не волнуйтесь. Он поправится.

Алекс и Дэйви вышли из комнаты. Дэйви явно был рад, что ему не придется провести подле Джики всю ночь, зато Алекс выглядел не на шутку разозленным. Джокаста пропела Джики колыбельную и побаюкала на руках. Похоже, ей нравилось снова обнимать младенца, и мне стоило немалых трудов, чтобы уговорить ее отказаться от роли заботливой мамочки.

Патрик завернул Джики в очередное полотенце и держал его на руках, пока я забиралась в постель. Я почему-то совершенно не стеснялась ветеринара, мне казалось, что нет ничего предосудительного в том, чтобы оставить его в своей комнате на ночь. Сомневалась я лишь в одном: что лучше — предложить ему лечь на кровати или по очереди спать в кресле.

Сомнения мои разрешил сам Патрик, устроившись в кресле.

— Не волнуйтесь, я привык. Чаще вообще приходится спать в амбаре или в хлеву. Пару часов посижу, чтобы убедиться, что Джики в порядке, а потом тихонько уеду.

Он выключил свет, и комната погрузилась в темноту.

Я удивлялась тому, как легко отнеслась к ситуации. Возможно, пребывание в обществе Стентонов уже изменило меня. Оставшись наедине с Патриком, я ни капельки не нервничала, хотя, если бы он не был таким симпатягой, возможно, я бы повела себя иначе.

— Откуда вы знаете Стентонов? — спросил Патрик.

Я рассказала, что Дэйви — мой друг и босс и что он пригласил меня провести Рождество с его семьей.

— В прежние годы я всегда отказывалась. Его родные казались мне несколько странными и даже страшноватыми…

Он немного помолчал, а потом спросил, будто на что-то намекая:

— А теперь они вам такими не кажутся?

— Ну…

В присутствии Эдварда я все еще немного смущалась, да и Табита, на мой взгляд, не самая веселая компания на свете, но Джокаста меня совершенно очаровала, а Дэйви я знала как самое себя. Пока я пыталась сформулировать свою мысль, со стороны кресла донесся храп. Сдержав смех, я тоже решила попробовать подремать.

Выспалась я, как ни странно, великолепно, а утром выяснилось, что Джики чувствует себя вполне сносно. Единственным свидетельством того, что Патрик ночевал в моей комнате, было аккуратно сложенное в кресле одеяло.

Я выглянула в окно, на земле кое-где лежали островки снега, небо было серым и мрачным. Холод, похоже, тот еще. Я напялила на себя все теплые вещи и спустилась в кухню.

Дэйви уже вовсю хлопотал над тостами. Дело это было непростое: ломтики хлеба следовало класть на затейливую и тяжеленную конструкцию с решеткой, которая крепилась прямо к плите. А потом не спускать с них глаз, чтобы вовремя перевернуть всю конструкцию и поджарить ломтики с другой стороны. Дэйви намазывал мед и масло на коричневые хлебцы и складывал их на поднос, где уже стоял круглый чайник.

— Привет! Чай пить пошли ко мне в комнату, там хоть тепло. Молодец, хорошо укуталась. Это Джесси купила тебе свитер?

Свитер и впрямь был чудесный — длинный, чернично-сливового цвета и очень-очень мягкий.

Я помогла Дэйви поднять поднос с завтраком наверх, и вскоре мы уже сидели в его комнате, хорошо протопленной переносным обогревателем. Здесь чувствовался стиль самого Дэйви — обстановка в духе английского мужского клуба тридцатых годов двадцатого века. Я сидела в темно-зеленом кожаном кресле, грызла тост и вертела головой. Главным украшением были книги — они занимали все полки и стопками лежали на полу. Подняв первый попавшийся том, я прочитала: «Как вырастить цветы в свете свечи в гостиничном номере».

Чрезвычайно полезное руководство.

Потом я увидела журнал и едва не поперхнулась тостом. Что делает «Плейбой» в комнате Дэйви?! Я уставилась на обложку и еще раз убедилась, что глаза меня не обманывают. С обложки на меня взирала грудастая красотка с черными как смоль волосами, почти раздетая, распластавшаяся на