думать, как быть дальше.

— В доме Аграфены Васильевны оставаться опасно, того гляди Афанасий вновь свататься нагрянет, — говорю я, жуя пирожок. — Надо будет тебе в дом, пожалованный мне царём перебраться.

— Надо, — кивает Володя. — Только не сегодня, сегодня Афанасий точно к нам не приедет, так что я здесь в безопасности.

— Хорошо, значит завтра-послезавтра ближе к темноте перевезём тебя в наш с Никитой дом, — соглашаюсь я. — До той поры веди себя тихо, по возможности во двор не выходи, а то увидит ещё кто, донесёт опричникам. Да лучше вообще из комнаты не выходи, а в комнате не подходи к окнам — целее будешь.

Володя уходит в комнату, а я остаюсь за столами поджидать Никиту. Когда Никита возвращается домой с работы, я уже поджидаю его с серьёзным разговором.

— Никита, ты на чьей стороне, на нашей или мерзких жестоких опричников? — сурово интересуюсь я. — Ты почему не предупредил, что к нам Афанасий с обыском едет! А что если бы я не успела спрятать Володю? Что если бы он попал в руки к этим живодёрам?

— Даша, ну как бы я мог вас предупредить? — начинает оправдываться мой «братец». — Афанасий сразу бы заметил, если бы я отлучиться вздумал! Войди в моё положение, я должен верой и правдой служить царю, чтобы ко мне не было никаких претензий!

— Мерзавец ты, Никита, вот ты кто, — я ударяю кулаком по столу. — Надеюсь, жизнь тебя рано или поздно накажет за все твои пакости!

— Ой, не выдумывай, жизнь никого не наказывает, — ухмыляется Никита. — Вон, видишь, супруга мне поднос с разными вкусностями несёт, разве это похоже на наказание?

Аграфена Васильевна и правда несёт поднос с разными пирожками и пряничками, а идущий за ней слуга несёт поднос с основными блюдами Никитиного ужина. Я разгневанно вскакиваю из-за стола, хватаю с подноса пригоршню пряничков, и ухожу к Володе. Ему как никогда нужна моя поддержка. И сладости.

На следующий день я надеваю самый нарядный кафтан, красную шапку, красные сапожки, и отправляюсь навстречу приключениям. А если быть более точной, в гости к Фёдору Басманову.

— Я пойду с тобой, — Никита в малиновой шапке и солнцезащитных очках возникает на моём горизонте. — С чего это только ты у нас будешь заводить полезные связи!

— Сгинь с глаз моих, тебя не звали, — недовольно отвечаю я своему «братцу».

Его компании мне ещё только на пиру Басманова не хватало!

— А знаешь, я ведь могу намекнуть, где твой Володя скрывается, — Никита начинает говорить почти шёпотом. — Вот отправится он в пожалованный царём дом, и повяжут его там…

— Ах ты мерзкий шантажист! — я со всей дури пихаю Никиту локтем в грудь. — Как тебе не стыдно такое говорить! Ладно, возьму тебя с собой, только чтобы не заикался больше о том, что можешь сдать Володю!

— Больше никаких предательств, — гаденько улыбается Никита, и мы с ним отправляемся на конюшню, где нам уже подготовили двух прекрасных скакунов.

Мерзавец сразу знал, что я не смогу ему отказать!

Уж на что красивыми показались мне хоромы Прозоровской, но хоромы Фёдора Басманова просто поразили моё воображение! Куча резных балкончиков, резных окошечек, высокое крыльцо с деревянными колоннами, на котором уже толпятся нарядные молодые люди — всё это было сделано умело, и, наверняка, с большой любовью к своему делу.

— Афанасий, здравствуй, — Никита сразу же замечает в толпе своего начальника. — И ты здесь!

— Да, я, как обычно, здесь, — самодовольно отвечает Афанасий. — А вот откуда ты здесь? Или Фёдор уже не гнушается приглашать тех, кто чуть было не породнился с ворогом государя нашего?

— Фёдор пригласил меня, а Никита так, за компанию, — я ступаю на крыльцо. — Помните меня? Я младший брат Никиты.

— Да, припоминаю, — Афанасий поглаживает усы. — Ты нам ещё вместо вина пирожков вынес!

— Вино — зло, а пирожки полезны для здоровья, — не теряюсь я.

— Так вот для чего ты пришёл на самый отвязный пир Москвы — рассказывать, что вино — это зло, — рассмеялся кто-то из пришедших вместе с Афанасием опричников. — Так держать, того гляди, государь сделает тебя своим главным шутом!

— Для государя даже шутом быть почётно, — бодро отвечаю я. — Вы ведь были бы горды, если бы государь назначил вас своим шутом? Или начали бы отнекиваться и говорить, что не хотите?

Моя фраза потонула в хохоте — кажется, опричники заценили моё чувство юмора.

— Хватит болтать, пойдём внутрь, — Никита хватает меня за рукав и тащит в дом. — А то проблем после твоей болтовни не оберёшься!

Слуги проводят нас в просторную комнату с длинными столами, за которыми уже сидят друзья Фёдора Басманова, и сам Фёдор. Я хватаю Никиту за руку и веду к хозяину — поздороваться.

— О, Дар, здравствуй, — улыбается мне Фёдор. — Садись за столы мои дубовые, отпей вина или мёда, за моё здоровье!

— С удовольствием, — киваю я, и мы с Никитой отправляемся на свободные места.

Слишком близко к хозяину садиться не осмеливаемся — вдруг придут гости имеющие больший вес в опричнине, боярщине, или в чём в XVI веке можно иметь вес? Придётся таким гражданам места освобождать.

— Дар, вы куда? — Фёдор хватает меня за рукав. — Садитесь подле меня, а то все тут такие скучные! Ребята, а ну-ка подвиньтесь, мой новый приятель Дар с братом сядут!

Молодые люди, сидящие возле Фёдора недовольно отодвигаются, освобождая нам с Никитой места, и мы с «братцем» садимся во главе стола вместе с хозяином. Те, кого мы подвинули, бросают на нас косые взгляды, но открыто выражать своё недовольство не осмеливаются. Наверное, мало выпили.

Нарядные молодые люди, толпившиеся на крыльце, тоже проходят в дом и садятся за столы, и пир начинается.

— А выпьем-ка за нашего радушного хозяина! — провозглашает один из сидящих поблизости от меня нарядных парней, все поднимают свои чаши и кубки, и выпивают за здоровье Фёдора.

Я тоже делаю вид, что отпиваю из своей чаши.

— Афанасий, а расскажи-ка нам о том, как сын боярский Владимир Орлов чуть царицу не погубил, — просит кто-то из сидящих за столом. — Говорят, это ты его заприметил!

— Да, я, — кивает Афанасий. — Заметил его возле Кремля, а на следующий день узнал, какое зло было совершено. Сложил дважды два, и донёс царю, что это Орлов ночью в царицыну опочивальню проник. Государь со всем вниманием выслушал моё донесение, и послал меня во главе опричников в дом нечестивца. Но мерзавец уже сбежал, и даже в доме его невесты его найти не удалось, — Афанасий недовольно косится на сидящего по левую руку от Фёдора Никиту.