— Не отдам мою кровиночку Ироду проклятому! — разъярённо защищает Алису Аграфена. — Только через мой труп!

— Слушайте, а у меня есть отличная идея, — оживляется Володя. — Что если у Василисы уже будет жених? Например, я. Батюшка в последнее время слишком сильно хочет меня женить, а дочь ваша старинного рода, и мне под стать. Согласны вы, Аграфена Васильевна, чтобы я стал женихом вашей Василисы?

— А это отличная идея, — Аграфена мгновенно проникается идеей Володи. — Так тому и быть, станешь ты женихом моей Василисушки!

— Э, а ничего, что глава семьи здесь я? — напоминает о своём существовании Никита. — Ничего что ты, жена моя, клялась быть мне послушной? Я не согласен на эту авантюру!

— Никита, ты слишком-то сильно не наглей, — я хлопаю своего «братца» по плечу. — Алиса не будет невестой Афанасия, и точка! Володя предложил отличный план, давайте ему и последуем. Иди, скажи свахе, что у Василисы уже есть жених.

— Ну, как знаете, — недовольно бурчит Никита. — Если после этого попадёте под гнев Афанасия — пеняйте на себя, я предупреждал!

— Да что нам может сделать этот Афанасий, — легкомысленно заявляю я, когда жена Никиты уходит на женскую половину. — Нас тут скоро вообще не будет!

— Как знать, — многозначительно говорит Никита, и объявляет свахе, что у Василисы уже есть жених.

— Ещё вчера Василиса была слишком юна, и вы не собирались выдавать её замуж, а сегодня у неё уже жених появился? Афанасию Ивановичу такое ой как не понравится, — угрожающе говорит нам головой Наталья. — Смотрите, как бы не пришлось потом жениху Василисы горько пожалеть о своём выборе!

— Так, а давайте обойдёмся без угроз, — я хлопаю сваху по плечу. — У Василисы есть жених, и точка. Тема закрыта.

Сваха недовольно косится на мою руку, бормочет что-то про себя, прощается с Никитой и уходит. А Никита налетает на нас с Володей.

— Это была ужасная идея! Афанасий страшный человек, мне теперь точно несдобровать!

— Да ладно тебе ныть, — «утешаю» я своего братца. — Ты же сам говорил, что у тебя всё на мази, уже знаешь, как в покои царицы пробраться…

— Как пробрать-то знаю, но не знаю где шкатулка! И есть ли она там вообще, — признаётся Никита.

Так, а вот тут что-то новенькое. Я-то думала, что мы проберёмся к царице, откроем шкатулку, и попадём домой, а Никита оказывается не в курсе, существует ли вообще наш артефакт!

— Никита, это точная информация? У царицы точно нет нужной нам вещи? — вежливо интересуется Володя, но я вижу, что он поражён и ошарашен не меньше чем я.

— Точно. Служанка, с которой я развлекаюсь в отсутствие царицы все её покои обыскала, но не нашла ничего, что бы подходило под описание нашего артефакта, — уныло отвечает Никита. — Поэтому мне не в коем случае нельзя портить отношения с Афанасием! И с кем бы то ни было из опричнины. Обвинят в крамоле — и останемся мы навсегда в XIV веке, да ещё и в какой-нибудь темнице!

— А есть какие-то мысли о том, когда шкатулка появится у царицы? — спрашивает разумный Володя.

— Есть мысли, что шкатулка — подарочек Ивана Грозного, — тяжко вздыхает Никита. — Но когда он её подарит, и как шкатулка станет артефактом я не представляю.

— Да уж, вот мы и влипли, — подвожу я итоги нашей беседы. — Не знаем, когда сможем вернуться, и навлекли на себя гнев обласканного царём опричника!

— А я вам о чём твержу, — Никита отпивает из золотого кубка, который привёз с собой в дом Прозоровской. — Дела наши совсем не фонтан!

Следующая встреча Никиты с Афанасием, о которой Никита рассказывает нам по возвращению домой, подтверждает Никитины опасения. Афанасий в таком гневе, что все, кто попадается ему на пути огребают от именитого опричника!

— Думал, он меня на том же месте, где увидел, саблей зарубит, — жалуется нам Никита, когда мы сидим за столом и попиваем медовуху. — Но на моё счастье заехали мы на двор обвинённого в крамоле боярина, и выместил на нём Афанасий всю свою злость.

— Да уж, не повезло бедному боярину, — сочувствует Володя. — И что же ты впредь собираешься делать? Как будешь избегать гнева Афанасия?

— В его присутствии буду жечь крамолу с ещё большим усердием, — отвечает Никита. — А всё свободное время проводить со служанкой царицы, чтобы сразу же узнать, когда у неё появится заветная шкатулка!

— На том и порешим, — брезгливо говорит Володя. — Если Афанасий на тебя зол, то на меня, как на жениха Василисы, и подавно. И нам нужно как можно скорее отправиться домой.

— Слушай, если наше отбытие отложено на непонятный срок, то как быть с твоим жениховством? Ведь Орловы и правда могут женить тебя на Василисе! Не сможешь же ты постоянно в женихах ходить, — у меня возникает закономерный вопрос.

— В моё время, — Володя мечтательно заводит глаза, — и по полгода в женихах ходили, и больше. Надеюсь, в XIV веке люди тоже никуда не торопятся.

— Я тоже на это надеюсь, — ревниво отвечаю я.

Я, конечно, помню, как Никита говорил, что брак с Алисой был бы фиктивным, но почему-то мне совершенно не хочется это проверять. И вне зависимости от того, фиктивным ли будет брак, я не хочу, чтобы мой жених женился на ком-то кроме меня!

15. Заветная шкатулка

Время, которое Никита проводит со служанкой царицы, приносит свои плоды — в один прекрасный вечер вернувшийся домой «братец» рассказывает гостящей у Прозоровских Дашеньке что на туалетном столике царицы появилась заветная шкатулка.

— Ура! Наконец-то! — я забываю о всём, что натворил Никита в XIX и XXI веках, и бросаюсь к нему на шею. — Мы сможем вернуться домой!

— Потише, сестрица, а то, не приведи бог, моя жёнушка услышит, — Никита реагирует на моё проявление чувств довольно сдержанно. — Впереди самое сложное — нужно пробраться в покои царицы!

— Слушай, а почему твоя любовница не может украсть шкатулку и принести её нам? — спрашиваю я, когда прихожу в себя от радости. — Так было бы намного проще, чем нам вчетвером заявляться в царский терем!

— Ты думаешь, мне самому в голову такая идея не приходила? — насмешливо отвечает Никита. — Я предлагал, а она ни в какую — не хочет грех совершать, плюс боится, что её накажут! Короче, не вариант, придётся самим всё делать.

— Уверена, мы справимся, — я хлопаю Никиту по плечу. — Ой, жена твоя идёт, давай сделаем вид, что беседовали о том, что пора мне