к груди украденный мешочек серебра, словно тот был самым дорогим, что у него есть. Поток жителей захлестывал его, вертя им и запутывая, словно в шелковое полотно. Все это продолжалось, пока Цзян Юн не наткнулся спиной на стоящего позади него человека. Ощутив грубую хватку на запястье, он вскрикнул.

– Я могу в одно мгновение отсечь твою неблагодарную руку, вор. – Тай Фэн сурово смотрел на Цзян Юна, сдавливая плоть до треска костей. – Я оказал тебе милость, дав согласие потратить свое время на решение твоей проблемы. Ты немедленно вернешься и отдашь украденное, понял меня?

Цзян Юн морщился от боли, у него не было другого выхода, кроме как кивнуть. Тай Фэн потянул его за собой, толпа сама расступалась в стороны, зная, что перед ними – племянник императора. Цзян Юн покраснел от стыда, возмущенный тем, как сильно Тай Фэн сжимал его запястье. Он ненавидел проявление грубой силы, предпочитая просто увиливать от неприятностей.

– У кого ты украл эти деньги? – спросил Тай Фэн.

– Я увидел торговца пряностями, и…

Цзян Юну не дали договорить и подвели к стоящему у прилавка мужчине, скрестившему руки на груди. Он заметил предсказателя перед собой и тут же поклонился.

– Мой светлый господин, мы давно не видели вас в наших краях. Добро пожаловать!

Тай Фэн слабо кивнул и потянул запястье Цзян Юна вперед, приближая его тело к себе.

– Он украл у тебя серебро?

Глаза торговца сузились, а лицо покраснело от гнева. Он ткнул пальцем в грудь Цзян Юна.

– Он! Еще как он! Я слышал, как этот паршивец смеялся на весь Канбо. Не успел его догнать, лишь сверкающие пятки увидел, и все… Скрылся!

– Отдавай то, что украл у него. – Тай Фэн разжал хватку и отпустил красного с ног до ушей воришку. – Я прошу у тебя прощения за этого юношу, господин торговец.

Цзян Юн нехотя отдал мешочек с серебром и опустил взгляд. Его от обиды надутые, как у ребенка, щеки сверкали, словно красные томаты.

– Простите, добрый господин, – пробубнил он и отошел назад, избегая очередного возгласа от пострадавшего торговца. Цзян Юн отвернулся от Тай Фэна, огорченный тем, что тот его поймал и заставил так унизительно возвращать украденное. Единственным облегчением стала пропавшая боль в руке.

Когда они смогли найти тихий уголок между домами, Тай Фэн протянул длинный сверток Цзян Юну.

– Будь моя воля, я бы лишил тебя жизни прямо здесь. Однако пусть лучше ты погибнешь от чужой руки, как пожелают того Небеса. Я купил этот меч, чтобы ты научился защищать себя, и я обучу тебя этому. Но не смей с его помощью воровать и обижать простых людей. – Тай Фэн провел рукой по своим длинным, забранным в хвост волосам и достал оттуда золотой лист с дерева гинкго. – Пообещай, что не будешь больше красть чужое.

Цзян Юн с неохотой согласился. Конечно, он соврал, разве это было в первый раз? Нет. Каждый день он вел беседу с собственной совестью, уверяя ее, что не будет красть. И снова – ложь, и снова – его руки грязные от чужих денег.

Он развернул сверток и открыл от изумления рот. Великолепное творение мастера-кузнеца из Канбо. Длинный и тонкий, меч цзянь переливался, словно серебряная змея, внутри ножен, украшенных нежным рисунком распустившегося лотоса. Ножны были из гладкого черного дерева. У рукояти меча было небольшое колечко, к которому привязывалась кисточка. Однако ее там не было.

Цзян Юн с благодарностью посмотрел в глаза Тай Фэна.

– Спасибо тебе… Я доставляю столько неприятностей, но ты почему-то остаешься добр ко мне.

Тай Фэн фыркнул и повернул голову в сторону, смотря на стену дома перед собой.

– Это не доброта. Я просто… – Он замолчал на секунду. – Я просто не хочу, чтобы ты умер до того, как мы доберемся до гильдии Свитков. Интересно, что мудрецы скажут о твоей печати. Вот и все…

Цзян Юн тепло улыбнулся, расценивая сказанное Тай Фэном как «не за что».

* * *

Ночь мягким покрывалом окутала город Канбо, обнимая его и осыпая поцелуями из звезд. Птицы уже давно стихли, приглашая себе на смену трескучих сверчков, теплыми золотыми огоньками мерцающих в траве. Шум жителей после захода солнца сменился на тихое бормотание. Цзян Юн лежал на кровати в выделенной ему комнате и наслаждался ласкающим его лицо теплым ветерком, проникающим через окно. Он прижимал к себе подаренный Тай Фэном меч и с закрытыми глазами улыбался. Этот день преподнес ему много воспоминаний, пусть и не самых приятных. Но его сердце ликовало, омываясь светом, когда он вспоминал о подарке. Но особые мысли уносили Цзян Юна далеко-далеко, сквозь толщу воды безграничного моря тоски, откуда он и появился в этом мире.

Сестрица Лихуа, бабушка… Я скучаю. Если бы вы только знали, в каком удивительном месте я нахожусь и каких людей встречаю на своем пути. Увижу ли я вас снова? Семья… Бабушка Мэй, наверняка ты не забыла обо мне, но, несмотря на свою печаль, все так же каждый день хлопочешь по дому, не забывая заглядывать в мою комнату. Сестренка Лихуа, я был таким дураком, не замечая, как ты растешь и мечтаешь о том, чтобы я больше времени проводил с тобой. Погруженный в свое желание прокормить нас, я потерялся, позабыв о том, что есть самое главное в моей жизни. Это вы. И если бы я мог пронестись яркой молнией сквозь миры, оставляя за собой тусклый свет упавших слез, я бы попросил прощения…

Цзян Юн открыл глаза и шмыгнул носом. Ему не спалось. Он аккуратно положил на кровать меч, заключенный в ножны, и вышел из своей комнаты.

В коридоре трактира, где они остановились, было тихо. Цзян Юн встал перед дверью, ведущей в комнату Тай Фэна, и задержал руку, не осмеливаясь постучать. За этот день у него появилось немало вопросов, на которые он жаждал получить ответы. Холодное отношение молодого предсказателя подавляло все желание с ним общаться. Но Цзян Юн хотел растопить этот лед, увидеть, что скрывается за непроницаемой маской с серыми глазами. Он почти приблизил кулак, чтобы все-таки постучаться. Ему казалось, что он трусит, что нет ничего страшнее, чем коснуться двери и снова оказаться под колким взглядом Тай Фэна. Ну и пусть… Разве существуют вещи ужаснее медленной смерти? Мгновение за мгновением Цзян Юн ощущал, как печать высасывает из него силы, меняясь, насыщаясь, становясь сильнее. Так если в этом мире самое великое наказание – погибель, то риск сделать что-то необдуманное не так уж и плох.

Он набрался смелости и с замирающим от страха неизвестности сердцем постучался в дверь.

Глава 13

Стена, которая мешала познать друг друга

Солнце медленно поднималось из-за горизонта. Его первые лучи проникали в комнату,