— Конечно, почитай, — сказала Лена и неожиданно разрумянилась. Это так его растрогало, что он коснулся ее руки и предложил:

— Садись ко мне на колени.

— Ты уверен? Я ведь могу опять завестись, и все это продолжится уже на кухне.

— Думаешь, я против? Тем более я еще такого не пробовал, и ты, наверное, тоже.

— Ну, это аргумент, — сказала Лена и с удовольствием устроилась на нем лицом к лицу. Илья бережно поцеловал ее в кончик носа, затем в губы, в ямочку на шее, и мысли понемногу снова начали уплывать.

Глава 10

За оставшиеся до свадьбы недели молодые люди привыкли к самостоятельной жизни. Илья устроился технологом в фирме деревянного домостроения, с хорошими перспективами роста, но в свободное время успевал привести в порядок все прорехи в хозяйстве. Лена заметила, с каким вдохновением он подклеивал обои, менял плинтусы, покрывал известью изношенные оконные рамы, монтировал бытовые приборы.

Новая работа очень понравилась Илье и четким распорядком, и атмосферой. Добираться приходилось не так далеко, как из Зеленогорска, в перерыве он мог без суеты разогреть упакованный Леной обед, поесть и взбодрить себя порцией кофе с сахаром. Илья в принципе не любил спешить, что вскоре стало предметом беззлобного юмора у работников постарше, однако все отмечали его дисциплинированность и навыки.

За работой дома он вполголоса что-нибудь напевал, если не держал во рту гвозди по досадной привычке, и Лена невольно прислушивалась. Иногда это были финские песни — их слова звучали твердо, подобно удару топора или разбивающемуся о камни водяному потоку, и в то же время по-древнему мелодично, словно напевы из времен болотистой пустоши, гранита и льда. Такие же мысли у Лены вызывали и имена «Калевалы» — Вяйнямёйнен, Лоухи, Куллерво, Ику-Торсо, совсем не похожие на европейские и не ассоциирующиеся с той стороной финской культуры, которую ей доводилось видеть.

И то слово, которое ей сказал Илья... Лене прежде казалось, что оно на любом языке такое же легкое и нежное, как летний ручеек, аромат кофе и круассанов, лепестки диких цветов, сок мандарина. Простое, понятное, беззаботное, — как может быть иначе? А в устах этого лесного голубоглазого парня оно казалось роковым, заклинающим, сковывающим по рукам и ногам, будто лютый мороз или полярная ночь.

Но в конце концов Лена подумала: какая разница, как его произносят другие, если оно адресовано не ей? Она почему-то была уверена, что бывшей невесте Илья такого не говорил, и это суровое слово грело ее душу тем, что принадлежало ей одной.

Кроме того, Илья познакомил Лену с друзьями, которые, к ее удовлетворению, ничего не знали про Иру. Зато о женихе они поведали немало интересного. Илья попросил ее приготовить что-нибудь попроще и посытнее и позвал их в гости. Девушка сразу отметила, как экстравагантно смотрелись рядом с Ильей ярко-рыжий круглолицый Юра Зимин и черноволосый Володя Паламарчук с немного готической внешностью.

— Вас прямо как специально набирали, — шутливо сказала она.

— Ну, в каком-то смысле так и есть! — отозвался Юра. — В седьмом классе кто-то из учителей предложил организовать собственный бойз-бенд, который бы исполнял каверы популярных хитов, и нас туда завербовали как самых колоритных. Я барабанил, Илюха на гитаре играл и пел, Володя басист. Так до самого выпуска и играли, на школьных вечерах, в Новый год, и просто для ребят, — у нас во дворе школы флигель был, мы там устроили, как сейчас говорят, «арт-пространство» и тусовались по-всякому.

— Надо же, а Илья мне и не рассказывал, — удивилась Лена.

— Забыл, наверное, — философски сказал Володя. — Его вообще всегда сложно было разговорить, если речь не про рыболовные снасти или хотя бы про хоккей. Он тебя-то этим хоть не достает?

— Да ладно, кого вы тут из меня делаете? — усмехнулся Илья. — Помню я те славные дни, конечно, даже пара постеров сохранилась, и пленки с праздников. Только воды-то много утекло с тех пор! Мы еще и в «Кенгу» рубились, и фильмы с восточными единоборствами на пиратских VHS смотрели, и сухой лимонад считали за настоящий. Разве это было менее интересно?

— Что там, все было круто! Тем более когда приставка у одного, трансформеры у другого, а видак у третьего, — сказал Юра. — Сами себе из этого праздник делали, не то что сейчас, когда вообще можно из дома не выходить. А летом и клады искали, и по заброшенным дачам лазили, и луки со стрелами сами мастерили. Ну и по ушам частенько получали, чего там!

Воспоминания неожиданно увлекли всю компанию: хоть Лена и была чуть моложе ребят, она помнила и кнопочные «звонилки», и тетради с анкетами и наклейками, и самопальные значки с поп-звездами, и «Дисней-клуб» по выходным. Илья заметил, что приятелям она понравилась: прежде они шутливо предостерегали его, что после женитьбы придется отдавать зарплату «на ноготки» и питаться одними покупными суши, но сейчас их впечатлил домашний уют, да и заметное потепление в характере друга. Ей они тоже показались очень приятными парнями.

Но лучше всего они чувствовали себя вдвоем, в тихие вечера за ужином и чаем, а главное, ночью — к середине беременности в Лене пробудилась необычная тяга к сексу, и когда она ласкала его, Илья по-настоящему открыл, что блаженство возможно даже без проникновения. Однажды у него закралась мысль, что если бы он догадался об этом до первой близости с Ирой, их отношения могли сложиться совсем иначе, но он тут же ее отогнал.

Порой им хотелось понежиться под одеялом и просто обниматься, перебирать друг другу волосы и говорить о чем-то мирном и отвлеченном. До свадьбы оставалось около недели, и они дожидались ее без особых хлопот. Анна Георгиевна заявила, что еще со старшей дочерью «наелась» беготни, примерок и банкетов на всю родню, а Лахтины никогда не видели в этом смысла. В итоге сошлись на том, что молодые просто распишутся и посидят вдвоем в кафе.

И однажды вечером, когда Илья вернулся с работы, его окликнули недалеко от парадной. С удивлением он увидел отца Иры, который смотрел на парня с досадой, но беззлобно. Чуть поодаль стоял Сережа, который ободряюще кивнул ему.

— Здравствуйте, Павел Иванович, — сказал Илья вежливо, но с затаенной тревогой.

—