— Ты мной играешь словно кошечка конфетным фантиком, — заметил Илья.

— Но тебе же это нравится? — подмигнула Лена. — Да что там, я вижу, что нравится! Приятно ведь почувствовать себя безвольным хорошим мальчиком, которым решила полакомиться бессовестная девица?

— О, да я бы вечность мог так балдеть, а вот ты с чего завелась? Вон мокрая вся, а я тебя даже не трогал.

Это Илья сказал с легким сожалением: ему очень хотелось хотя бы лизнуть ее нежные складочки, но Лена, похоже, не намеревалась уступать инициативу.

— Правда? А я и не знаю даже, но мне так хорошо! Прямо хочу еще раз залететь, притом что уже беременная! Что, Илюша, я все-таки ненормальная?

— С чего бы? Я тебе это с удовольствием обеспечу, мне всегда хотелось иметь много детей, только чуть позже. Поменяемся местами?

— Нет, я хочу сверху, — заявила Лена и сняла длинную футболку, оставшись только в поддерживающем бюстгальтере.

— Эгоистка, да? — ответил Илья с улыбкой.

— Видимо, еще какая, — охотно подтвердила Лена, тряхнув длинными волосами. — Но ты молодец, Илья, выносливый...

— Да я и сам знаю. Что же, любишь кататься, люби и катайся, — усмехнулся он и приподнялся, чтобы освободиться от рубашки. Но вдруг так порывисто обхватил ее за теплые плечи, что Лена удивленно посмотрела ему в лицо.

— Mä rakastan sua, — произнес Илья тихо и твердо, будто не сомневался, что она его поймет.

Лена словно оцепенела и только глядела ему в глаза, гладила по щекам, навивала его волосы на свои пальцы. Губы и веки у нее нервно подергивались.

— Ну чего ты испугалась? Садись, — ласково сказал он и сам направил ее руку. Тут Лена приободрилась и стала двигаться осторожно и плавно, не насаживаясь слишком глубоко. Илья, блаженно закидывая руки за голову, только иногда подавался к ней бедрами. Оба совсем потерялись в терпкой одуряющей неге, не помнили о времени, молчали, чтобы не сбивать дыхание. Затем Лена для удобства уперлась руками в постель, нагнулась и стала напирать, не жалея ни сил, ни любовника. Ее глаза помутнели, дыхание участилось, из полуоткрытых губ вытекла струйка слюны и Илье показалось, что она забыла и о нем, и обо всем на свете, кроме сгустка вязкого болезненного тепла в животе, которое ей хотелось выжать до последней капли.

«Как бы она меня не покалечила» — подумал Илья с подспудным удовлетворением, что именно с ним она дошла до такого горячечного бреда.

Наконец Лена содрогнулась и выдохнула, вернее почти вскрикнула, но не слезла, а стала еще интенсивнее тереться о низ его живота. Она вся раскраснелась, покрылась мурашками, будто ее знобило, изгибалась, вцеплялась ногтями без разбора то в простыню, то в его обнаженные плечи. Илья даже не пробовал ее сдержать, и она остановилась лишь спустя пару минут, когда совсем обессилела. Тут и он достиг разрядки, которая длилась не более двух-трех секунд, и даже немного позавидовал ей.

Лена улеглась, но еще не вполне опомнилась, прижималась к нему, вздыхала и бездумно потирала себя между бедер. Почему-то в такие моменты она казалась Илье особенно уязвимой и трогательной.

— Как думаешь, ему сейчас тоже хорошо? — спросила Лена, когда они наконец отлепились друг от друга и вытянулись рядом на постели, свесив голые ноги.

— Конечно, — улыбнулся Илья и погладил ее живот. — На что ему жаловаться? Тепло, уютно и о пропитании беспокоиться не надо... а вот отца не мешало бы и покормить.

— Ну да, мы как-то отвлеклись, — смущенно отозвалась Лена. — Тогда вставай, а то до завтра отсюда не выберемся.

Илья поцеловал ее в щеку и сказал:

— О, это очень сложная дилемма, но ты приготовила такой замечательный ужин, что я просто обязан оценить.

— Манипулятор! Мы даже пока не женаты, а ты уже понемногу превращаешь меня в домохозяйку, — с притворной досадой отозвалась Лена и стала одеваться. Илья еще немного полежал, прикрыв глаза и прислушиваясь к тому, как на кухне вспыхивает горелка, гудит чайник, за тонкими перегородками «хрущевки» звучат чьи-то голоса. Наконец Лена его окликнула, и он неспешно привел себя в порядок. Пройдясь босиком по старому, но крепкому и гладкому паркету, Илья с удовлетворением подумал, что не зря выбирал это жилище, — дерево до сих пор пахло лесом и сохраняло тепло даже в прохладные вечера.

Они с удовольствием поели и Лена разогрела к чаю пирожки с повидлом, задорно заметив:

— Теперь уже мне постоянно хочется есть, а вес набирать нельзя: потом не слезет! Так что ты за мной приглядывай.

— Лен, не забивай ты себе голову! Тебе сейчас надо получать удовольствие, а не куски считать. Потом все быстро в норму придет.

Девушка задумчиво опустила глаза и вдруг спросила:

— Слушай, а тебе действительно хочется иметь много детей?

— Ну да, в детстве я все-таки завидовал ребятам, у которых были братья или сестры. У моих родителей есть знакомая семья, где пятеро детей, и когда я приходил к ним в гости, было очень весело. Пацаны в одной команде, со своими секретами и правилами, а девчонки в другой. В такой семье никто не скучает, не чувствует себя обделенным, и за будущее по-всякому спокойнее.

— Илья, ну это как-то по-средневековому! Я понимаю, зачем тогда детей заводили пачками — потому что половина не выживала, а зачем это сейчас? Когда одного ребенка можно спокойно обеспечить и жильем, и едой, и медициной, если надо.

— Да разве в этом дело? Просто чем больше детей, тем больше радости, когда они растут, развиваются, умнеют. В походы всем вместе, на природу, домашними делами тоже сообща заниматься. Тебе же потом только легче будет, с помощниками-то.

— Как-то жутко звучит, — поморщилась Лена. — На них даже имен не напасешься, фантазия кончится! А кстати, если ты по-фински Элиас, то я как буду?

— Ты Элина, — ответил Илья, подумав. — Надо же...

Лена улыбнулась и сказала:

— Выходит, они у нас созвучные! Тогда это точно судьба, словно в какой-нибудь из твоих любимых сказок или эпосов.

— Действительно, — тепло промолвил Илья. — Хочешь, я как-нибудь тебе почитаю? У меня есть книги на финском, там много таких сказок. У родителей в деревне старики говорили на какой-то смеси финского, эстонского и русского, а их никто уже языку не учил. Я сам потом научился, когда подрос и