– Хотите шоколада? – спросила она с почти детской непосредственностью. – Я могу распорядиться.

– Не стоит. Но спасибо.

Мализа кивнула и произнесла:

– Я читала сегодня «Листок Роксбиля». Благодарю, вей Осгерт.

– За что? – уточнил он.

– За такт и понимание, конечно же. Не всякий на вашем месте проявил бы снисхождение к несчастной жертве.

– Совсем даже нет, вейя. Что может быть естественнее, чем помочь кому-то в беде?

– Я рада, что вы так думаете, – произнесла Мализа. – Вы возвращаете мне веру в людей, отнятую веем Лакселем.

Хальрун хмыкнул и с удивлением покачал головой. У него имелся большой опыт общения с членами окружного совета и фабрикантами, поэтому газетчик за километр чуял лицемерие. Вейя Кросгейс если и лгала, то не фальшивила. Чтобы испытать ее, Хальрун решил помолчать, но лицо Мализы оставалось доброжелательным ровно до тех пор, пока тишина не стала почти неприличной.

– Вей Осгерт, – мягко произнесла девушка, – позвольте узнать цель вашего визита? Ваше появление порадовало мое сердце, но смутило разум. Скажите мне прямо, неужели что-то случилось?

Она смотрела прямо на Хальруна, и он, наконец, обнаружил тревожное ожидание в голубых глазах.

– Разве вы забыли про письмо, которое мне отправили, вейя Кросгейс? То, самое первое.

Ему удалось обескуражить девушку. Мализа моргнула и отстранилась.

– О чем вы, вей Осгерт? Я писала от отчаяния, и теперь все это неважно.

– Очень важно! – возразил Хальрун. – Очень важно особенно сейчас, после убийства вея Лакселя... Хм... Хотя, может быть, вы и правы. Я забуду о письме, раз вы просите.

Она прикоснулась к завитому локону, который мягко покачивался около розовой щечки. Хальрун только сейчас заметил, что Мализа пользуется косметикой. Еще несколько десятилетий назад это считалось признаком девочек из веселых домов, а сейчас некоторые женщины с высоким общественным положением тоже начали красить лица. Мализа, судя по румянам и неестественно розовым губам, была достаточно независимой, чтобы относиться к их числу.

Она склонилась к Хальруну и даже такой прожженный циник, каким мнил себя газетчик, растерялся от внезапной близости прекрасных глаз. Затем (видимо, чтобы добить собеседника), вейя Кросгейс прикоснулась к его руке.

– Спасибо, вей Осгерт. Вы снова меня обязываете.

– Я бы даже вернул его вам, только письмо сейчас не у меня, – быстро сказал журналист.

Мализа покачала головой, и завитые локоны затряслись, словно серебристые пружинки.

– Это не важно, вей Осгерт.

– Детектив Лойверт забрал его.

– Не имеет значения... Детектив Лойверт показался мне надежным человеком. Если же я ошиблась... Не страшно! Я совершенно не боюсь, вей Осгерт, потому что чувствую себя свободной и счастливой. Какое-то письмо не может мне навредить.

Хальрун ухватился за последнюю фразу.

– Бумага не вредит, вейя Кросгейс. Человек – может.

Его настойчивый тон, наконец, сбил настрой девушки.

– О чем вы? – спросила она, взмахнув ресницами. – Вы советуете опасаться детектива Лойверта?

– Не только его, вейя Кросгейс. И не столько... Детектив считает, что вы пострадали от того, что были слишком доверчивы...

Он не закончил говорить, как лицо девушки застыло. В тот же миг оно лишилось приветливого выражения.

– Я поняла, на что вы намекаете, вей Осгерт. Лалла успела мне все рассказать.

– Она пожаловалась вам на детектива? – усмехнулся Хальрун.

Мализа выпрямилась и еще сильнее вскинула голову.

– Не говорите гадостей про мою подругу, вей Осгерт! Лалла никогда не причинила бы мне зло.

– Вы даже не выслушаете меня? – удивился газетчик. – У меня есть повод...

– Я не собираюсь вас слушать, – звонко сказала Мализа. – Я помню, что обязана вам, но я не терплю, когда обижают тех, кто мне дорог.

– Удивительная преданность, вейя Кросгейс...

– Вас удивляет преданность? – спросила Мализа. – Наша дружба проверена временем, вей Осгерт. Я дорожу ей и не стану слушать тех, кто наговаривает на Лаллу.

Она надулась с выражением упрямого ребенка. Казалось, что, скажи газетчик еще слово, как Мализа закроет уши ладошками и начнет напевать, лишь бы не слышать обидную правду. Хальрун поднялся.

– Вейя Кросгейс, будьте осторожны и не гуляйте по ночам... Особенно без надежного спутника.

Она натянуто улыбнулась и холодно ответила:

– Я получила жестокий урок. Я его никогда не забуду.

– Я желаю лишь, чтобы этот урок остался единственным. До встречи, вейя Кросгейс.

Хальрун откланялся, но у порога комнаты его внезапно остановил голос Мализы.

– Вей Осгерт!

Она стояла, положив руки на спинку дивана, напоминая изящную фарфоровую фигурку, тонкую и как будто устремленную вверх. Обставленная с тонким вкусом гостиная, подчеркивала красоту девушки, как рама картину.

– Вей Осгерт, я не хочу, чтобы ваш визит прошел напрасно.

– Напрасно? К вам? – переспросил он, прижав шляпу к сердцу. – Никогда!

Хальрун сжал губы и грозно насупил брови. Мализа засмеялась. Она быстро забывала обиды.

– Вы все шутите, вей Осгерт, а я говорю серьезно. Вы, конечно, получили приглашение, но я хочу сделать для вас что-то хорошее уже сейчас.

– Приятно слышать. У вас есть мысли, что это будет?

Девушка улыбалась.

– Может быть. На самом дела я не уверена, но, мне кажется, вас это заинтересует... Вей Осгерт, я решила вернуть те выплаты, что делал мой отец. Отменить их было жестоким поступком, о котором я теперь жалею. Сможете сообщить об этом в своей газете?

Хальрун не сразу понял, о чем говорила Мализа. Потребовалось несколько секунд, чтобы память газетчика заработала. Дело было в том, что много лет подряд Роугстон Кросгейс поддерживал семьи рабочих, погибших при пожаре на его предприятии. В первые годы фабриканта превозносили за щедрость, но великодушный поступок со временем забылся. Событие, которое ее вызвало, тоже стало историей, так что никто не удивился, когда Мализа не стала продолжать традицию отца. Об этом почти не говорили в округе.

– Щедрое решение, вейя. Речь ведь идет о значительной сумме?

– Отец помогал десяти семьям и тратил полторы тысячи крушей в год, – вейя Кросгейс расправила плечи. – Я увеличу эту сумму до двух.

Хальрун попытался фыркнуть, но подавился воздухом. Справившись с дыханием, газетчик недоверчиво произнес:

– Удивительно щедро. Вы действительно готовы пойти на это?

– Конечно! А вы станете моим поручителем. Проверите, что не