— Не нарочно.

Он вежливо улыбнулся одной из девушек, когда они с Тареком проходили мимо. Слуги сбились в тесную кучку, наполненную смешками и перешёптываниями. Даже пройдя ещё несколько шагов, он чувствовал их взгляды на своей спине

— Надо было видеть их всех после того, как ты ушёл с ней, — Тарек ухмыльнулся. — Думаю, ты вызвал бы меньше шума, если бы разделся догола и пробежал по дворцу.

— Я подумаю об этом в следующий раз.

Макрам услышал, как один из их охранников хихикнул над словами Тарека.

Его мысли метались по кругу, перескакивая с Принцессы-султан на Великого Визиря, с брата на переговоры. Он не сможет сделать ничего продуктивного для урегулирования чего-либо, пока не встретится с Султаном, и ему была невыносима мысль о том, что ему придётся сидеть в покоях и ждать.

— Вытащи меня из этого лабиринта, чтобы я мог поговорить с мужчинами. Один из них вернётся с письмом Кинусу, — объявил Макрам.

Тарек пробормотал себе под нос что-то подозрительно похожее на «пусть этот человек сгниёт». Макрам предпочёл проигнорировать это.

Он сообщит своему брату, что они благополучно прибыли и должны встретиться с Султаном. Возможно, это смягчит его гнев.

ГЛАВА 9

Наиме смотрела, как её отец расхаживает по комнате. Его сенешаль стоял с Самирой у дверей, и они время от времени вполголоса переговаривались. Все они ждали, когда Султан заговорит, чтобы оценить его психическое состояние. Наиме была с ним с тех пор, как Агасси доставил её в покои накануне днём. Вскоре после этого она отправила Ихсана домой. Он достиг своего предела, оставаясь во дворце. Он предпочитал уединение своего собственного дома и приходил во дворец только тогда, когда она нуждалась в нём или когда он требовался на заседании Совета в качестве Визиря Сельского Хозяйства.

Отдых и уединение во многом улучшили душевное состояние Султана, но Наиме опасалась, что снова подтолкнула его к волнению, заговорив о переговорах и Агасси. Ему понадобится время, чтобы передать какие-либо условия своему брату в Саркум, и если ему придётся ждать слишком долго, даже не увидев её отца, она не удивится, если он полностью сдастся и уедет.

За то время, что прошло с тех пор, как они разговаривали, он часто приходил ей на ум. Не только потому, что он был неотъемлемой частью всего, что она планировала, но и потому, что ей нравилось разговаривать с ним. Нечасто она вступала в разговор, который не был похож на словесное фехтование, в котором малейшая ошибка могла ей чего-то стоить. Она в мельчайших подробностях вспомнила звучный звук его голоса; то, как загорались его почти чёрные глаза, когда он улыбался ей; искреннее восхищение, которое она уловила, когда он сделал ей комплимент. Сколько мужчин не воспринимали её сильные стороны как вызов, а её недостатки — как слабости, на которые можно напасть? Ей было комфортно в его обществе, так как она редко бывала в обществе кого-либо, кроме своей семьи.

— Сан сказал мне, что ты выступала перед аудиторией гильдии вместо меня, — резко сказал отец.

Он перестал расхаживать по комнате. Были моменты, когда он казался лишь более старой, менее здоровой версией мужчины, которым он всегда будет в её воображении, кем-то высоким и широкоплечим, темноволосым и внушительным. С тёплыми карими глазами, которые смеялись, даже когда всё остальное в нём было смертельно серьёзным. Сейчас в нём было что-то от этого, единственное изменение — серебряные пряди в волосах и бороде. Физически он всё ещё был в добром здравии.

— Да, — сказала она.

Она сидела в большом, уродливом кресле, которое стояло в этих комнатах с тех пор, как она была ребёнком. Она провела много счастливых времен, сидя у отца на коленях в этом кресле, пока он читал ей сказки и рассказывал истории о магии и храбрости. Оно оставалось прежним, потёртым и пахнущим плесенью, и поэтому часто приносило больше утешения, чем он сам.

— Всё прошло хорошо? — спросил он и повернулся к ней спиной.

— Да.

Не было никаких причин говорить ему, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Она не могла доказать, что Кадир имеет к этому какое-то отношение. Во всяком случае, Совету. Чего он надеялся этим добиться, она могла только догадываться. Возможно, он планировал приговорить этого человека в отсутствие её отца, чтобы завоевать популярность среди гильдий. Ей было неприятно признавать, что он был более гибким мыслителем, чем она, и был готов идти на просчитанный риск ради достижения своей цели. Когда она приняла на себя аудиенцию вместо него, возможно, он увидел возможность выставить её слабой или нерешительной перед Агасси.

В любом случае, Наиме выиграла. По крайней мере, если судить по тому, как к ней относился Агасси. Всю ночь её мысли возвращались к его взгляду, который, как ей казалось, навсегда запечатлелся в её памяти. Очарование. Пыл. Никто никогда не смотрел на неё так. Эти мысли заставляли её лицо краснеть каждый раз, когда она думала об этом, что раздражало и тревожило её.

— Конечно, так оно и было. Ты сидишь со мной с тех пор, как твои ноги были слишком короткими, чтобы доставать до пола со скамейки.

Её отец усмехнулся. Наиме улыбнулась, часть её беспокойства улетучилась от этой нормальности и его похвалы.

Она хотела рассказать ему, что произошло. Но она не могла говорить с ним о Кадире. Наиме никогда не могла понять почему, но её отец всегда был таким рациональным, таким бесстрастным во всём, кроме Бехрама Кадира. Они были ближе, чем братья, друзья с детства. И это было источником некоторых единичных споров, которые Наиме когда-либо видела между своей матерью и отцом.

Бехрам. Его имя выкрикивали везде. Её мать пыталась заставить своего мужа понять, что его бывший друг был врагом, преследующим трон Султана.

— Делегат от Саркума передаёт свои пожелания твоему здоровью, — сказала Наиме для пробы.

Улыбка её отца исчезла, его седые брови сосредоточенно сошлись вместе.

— Макрам Аттарайя, брат Мирзы из Саркума. Он в спешке проделал опасный путь. Я полагаю, что он очень заинтересован в нашем предложении о союзе. Хотел бы ты встретиться с ним?

— Саркум, —