Шрифт:
Закладка:
В поселке стояла тишина. Даже не было слышна собачьего лая. Принюхиваясь к запаху ночного воздуха, Дик, как и в прошлый раз, уловил в нем аппетитный запах свежего мяса. Не соблюдая осторожности, он добежал до вольера, рядом с которым стояла клетка с приподнятой стенкой. И как тогда, внутри клетки висел большой кусок мяса. Теперь у Дика был уже небольшой опыт, и это придавало ему смелости. Он уже знал: хотя в клетку заходить и опасно, но выбраться, из нее можно даже в том случае, если выход из нее будет закрыт. Только для этого не надо жалеть ни зубов, ни когтей. Не раздумывая, Дик зашел в клетку, сорвал мясо и с жадностью съел его.
Так он снова очутился в западне… И на этот раз вырваться на волю ему не удалось.
Работники заповедника, узнав о том, что приходивший ночью, Дик разломал клетку и убежал, изготовили новую, более крепкую. Правда, у них не было особой надежды, что Дик явится снова. Он мог сбежать куда угодно. Все зависело от его желания. Но он не сбежал, и продолжал прятаться в бурьяне. Что же его удерживало рядом с поселком? Страх перед незнакомой местностью или боязнь разлучиться с сестрой? — вряд ли кто ответит на это.
Все дни, пока Дик находился «в бегах», жители поселка, опасаясь встречи с леопардом, не ходили в кино, на работу и к соседям.
— Нужно заметить, — сказал в заключение мой собеседник, — что за все время, пока не было Дика, Альфа, его сестра, ни разу не притронулась к еде. Все это время она была грустна и сильно исхудала. Но как обрадовалась, увидев брата! Соскучился по ней и Дик. Вернувшись в вольер, он подошел к Альфе, нежно замурлыкал, лизнул ей лицо и потерся об ее бок.
Весть о том, что наш заповедник имеет двух молодых леопардов, дошла до Московского зоопарка. Его сотрудники обратились к нам с письмом, чтобы мы продали их зоопарку, но Ашхабад не разрешил продажу, под тем предлогом, что им не плохо будет и в местном — Ашхабадском зоопарке. Однако, если судить по внешнему виду и поведению леопардов, живется им здесь, прямо скажу, не сладко.
* * *
После встречи с научным сотрудником заповедника Сухаревым прошло четыре года. Четыре раза я посещал зоопарк, и ни разу не застал на полу клетки двух леопардов сразу. Как всегда, видел лишь одного, да и то — на перекладине.
На пятый год клетка леопардов опустела. Они не прожили и половины своего срока. Умерли они в одно время и от одной и той же болезни: цирроза печени. А мне думается — от плохого содержания.
Столь же мало прожила и антилопа нильгау. В возрасте восьми лет умерла пантера. Причины? Все те же: плохие условия. Берлога была у нее тесная, без нормальной подстилки. Пантера простудилась и умерла от воспаления легких.
Несколько лет назад были кем-то отравлены два молодых бегемота, которые могли бы составить гордость любого зоопарка. Но здесь их не уберегли. До срока скончались и белые медведи.
Вывод напрашивается сам собой. Зачем зоопарку приобретать дорогих редких животных, да еще занесенных в Красную книгу, если их ждет короткая и мучительная жизнь? Не пора ли подумать о таком зоопарке в Ашхабаде, где животным было бы просторно, сытно и где они могли бы — даже в неволе — приносить потомство?
Разве не к этому призывает символическая скульптура молодой львицы и львенка, изображенных над входными воротами зоопарка?
НЕЗНАКОМКА
У въезда в поселок Фирюза я вышел из автомашины и сразу, как волной, был захлестнут легким нескончаемым шумом, похожим на шум затяжного дождя.
Так шумит Фирюзинка, выбегающая из поселка по каменному желобу горной долины, вдоль которой в несколько рядов растут могучие платаны.
Свернув с дороги на тротуар, я подошел к воротам, на самом верху которых был изображен довольно часто встречающийся живописный рисунок: два пионера, став друг против друга, вскинули вверх прижатые к губам горны. Пройдет секунда-две, и по горной долине раскатится веселый голос труб.
Пока я разглядывал этот рисунок, рядом с воротами неслышно открылась калитка и из нее выглянули двое ребят, очень похожих на тех горнистов, что собрались трубить в золотые горны. После короткого диалога между мною и дежурными, довольно легко установившими, кто я, откуда и зачем пожаловал, меня впустили на территорию пионерского лагеря.
От ворот до спальных корпусов, прижавшихся к дымчатому склону горы, пионерский лагерь пересекала присыпанная гравием дорожка. Вдоль нее, на изломистых ветках цикория, удивленно и весело голубели редкие цветы. Слева от дорожки теснились фруктовые деревья, поникшие под тяжестью полуденного зноя.
С другой стороны были площадки для игр: в волейбол, теннис, гимнастические снаряды и скамейки для зрителей.
Все обитатели лагеря отдыхали. Над всем властвовали зной и тишина, все ослепительно сверкало — даже черный гимнастический конь и тот блестел, как черный алмаз.
На углу ближайшего к дорожке корпуса рос какой-то особенный платан: высокий, горделиво-стройный, с широкими, золотисто-зелеными листьями, которые как бы парили в воздухе. На несколько секунд я задержался перед ним, совершенно не подозревая, что именно здесь, не позднее, чем завтра, произойдет главное событие моего рассказа.
Мне нужно было разыскать начальника лагеря, по приглашению которого я приехал в Фирюзу, и договориться с ним о времени, когда я должен выступить с лекцией о змеях.
Приглашение не было случайным.
Незадолго до моего приезда в Фирюзе произошло несчастье, глубоко потрясшее жителей поселка: от укуса гюрзы погибла совсем молоденькая девушка.
Никто, конечно, не мог поручиться, что беда не повторится снова. Поэтому надо было что-то предпринять, чтобы обезопасить людей от ядовитых укусов и успокоить население Фирюзы. Тогда директора домов отдыха обратились в институт зоологии. По их просьбе сюда была направлена экспедиция герпетологов — специалистов по пресмыкающимся, от которых требовались не только обширные знания по биологии змей, умение их ловить, но и большое личное мужество: не каждому дано в какую-то долю секунды взять смертельно ядовитую рептилию голой рукой и отправить в
