— А теперь рассказывайте, где и как вам удалось ее раздобыть.

Я рассказал все, как было.

— Ну, а что у вас вид такой похоронный? Можно подумать, что у вас несчастье какое… — дружелюбно улыбаясь, упрекнул меня Лобанов. — Я бы на вашем месте плясал от радости!

— Да что тут плясать-то? — пробурчал я невнятно. — Беседы, лагерь, умывальник… Все это довольно скучно.

Олег весело рассмеялся.

— Вот вы, оказывается, какой! Скучно… Не романтично… — продолжая смеяться, сказал Лобанов. — А вы что хотели? На Эйфелевой башне найти змею? Или на айсберге? Или же на межконтинентальном пассажирском лайнере? Нет. Для открытия рукомойник как раз, что надо. Дай бог, чтобы вы такие открытия делали каждый год.

— Скажите, Олег Павлович, — переводя разговор на серьезный лад, обратился я к Лобанову, — и зачем это змее понадобилось лезть в умывальник?..

Олег задумался.

— Как вам сказать… Возможно, от жары, — прохладиться захотела. А может, спрятаться. Ведь у змей врагов немало.

Олег Павлович понравился мне своей веселостью, душевным разговором.

Я часто заходил к нему в институт, чтобы посоветоваться или показать что-нибудь из своих находок. Мы сдружились и не раз выезжали вдвоем в экспедиции по Туркмении.

НЕ ПОВЕЗЛО

Наша дружба с Олегом Павловичем Лобановым продолжалась уже несколько лет. И если я иногда опрашивал, не отправиться ли нам в поход, он становился по стойке «смирно» и, озорно блеснув глазами, отвечал:

— Когда выступать?

Такой ответ, как я заметил, появился у него с некоторых пор, и наводил меня на мысль, что позаимствован он из увлекательной книги шотландского охотника Джона Хантера, рассказавшего о своих приключениях во время охоты на самых крупных и самых опасных животных Африки.

Однажды вечером Хантер заблудился в саванне и долго бродил в темноте, натыкаясь на колючие кустарники, пока случайно не набрел на небольшую деревню, где жило негритянское племя масаев, отличавшихся гигантским ростом и необыкновенным мужеством.

Увидев свет, падавший в открытую дверь, охотник подошел к хижине. На полу, напротив двери, печально опустив голову, сидел ее хозяин. Поздоровавшись, Хантер спросил масая о причине грустного настроения.

— Да как не грустить? — тихо ответил тот. — Через несколько дней мне исполнится сорок лет. Теперь я уже не в силах схватить льва за уши и сесть на него верхом. Скоро мои сородичи отведут меня в пустыню на съедение львам. Таков у нас обычай.

В это время Хантеру очень был нужен проводник-следопыт, и он предложил масаю стать его проводником.

Не говоря ни слова, хозяин поднялся и вышел в соседнюю комнату. Ровно через минуту он вернулся в полном боевом снаряжении: с длинным копьем, луком, с колчаном стрел и торжественно спросил:

— Когда выступать?

Удивленный такой поспешностью масая, Хантер спросил его:

— А как же жена? Ведь она останется одна?

— Ничего с ней не случится, — заверил проводник. — Во время моего отсутствия за нею присмотрит мой сосед.

Поехать с Олегом снова на охоту я задумал давно. Лично мне эта поездка нужна была для добычи змеиного яда, который по договору я все еще поставлял одной прибалтийской фармацевтической фабрике. Знал, что нужна поездка и Олегу, собиравшему материал для солидной монографии о пресмыкающихся Средней Азии.

И вот в одно апрельское утро я зашел к нему в институт зоологии. Поздоровались. Расспросили друг друга о делах, о самочувствии, и только после этого Олег Павлович осведомился о цели моего визита.

— На Мургаб собираюсь, — сказал я, глядя Олегу в глаза. — Не поехать ли вместе? Можно было бы порыбачить и на разных ползучих гадов поохотиться.

Олег Павлович широко улыбнулся, поднялся во весь рост и весело произнес:

— Когда выступать?

— Да хоть… завтра!

— Я готов, — радостно сиял он глазами. — Понимаешь, я и сам собирался на Мургаб. И даже разрешение директора получил. А ты словно мысли мои угадал. Значит, завтра? Поездом? Отлично, брат.

На следующий день, вечером, мы сели на поезд и доехали до Мары. Отсюда тоже можно было ехать поездом. Но мы, не желая терять времени на его ожидание, сели на попутную автомашину и добрались до совхоза «Сандыкачи». Потом прошли немного на юг и на левом берегу Мургаба разбили палатку. Правый берег был высокий, в густых зарослях молодых ветел. Их красноватые корни, пробив песчаный грунт, наполовину были обнажены и купались в зеленоватой воде. С той же стороны, с востока, к реке вплотную подступали пустынные просторы Карабиля.

Левый берег казался пестрым от покрывавших его растений. Кроме мощной верблюжьей колючки, тут виднелись кусты «белой головы», лебеды, бурьяна, подушки «птичьего глаза» и жесткие стрелы камыша.

Необозримая ровная степь лежала к западу от реки. Вся она была в пятнах свежей весенней зелени. Тонкой струной сверкала на ней издалека железная дорога Мары — Кушка.

Наш отдых после изнурительной езды на попутном грузовике продолжался до вечера. После этого мы отправились на рыбалку. Пробовали ловить на хлеб и на червя. Но нам не везло.

— Какое безобразие! — негодовал Олег Павлович. — Целый час сижу, а поплавок даже не вздрогнул ни разу! А ведь здесь по всем приметам — превосходное место для рыбалки. Мургаб не широк, глубины изрядные, течение что надо. Тишина. Если не считать птичьего гомона на серебристо-зеленых ветлах.

Олег был прав. Однако, несмотря на все «добрые» приметы, клева не было. Через час-полтора должно было стемнеть, а мы не поймали ни одной рыбешки.

— Все! Не едать нам сегодня свежей ушицы, — подзадоривал я Олега. А он решил не сдаваться и все искал удачливое место: садился то ближе ко мне, то дальше. Наконец, куда-то ушел и затих.

Я тоже был огорчен неудачной рыбалкой и хотел уже сматывать удочки, когда мой поплавок дважды сильно вздрогнул и скрылся под водой. В тот же миг леска туго натянулась и пошла против течения. Затем, резко изменив направление, рванулась в сторону, назад. С большим усилием мне удалось усмирить и вытащить на берег разбушевавшуюся добычу. Это был сазан, золотистый речной красавец, килограмма на два с лишним.

Ловить сазанов любого размера — огромное удовольствие! Сильный, энергичный, он смело берет приманку, а вырвать его из родной стихии не так-то просто: нужны и сила и осторожность, иначе — может леску оборвать и тогда — поминай, как звали!

В общем, я поймал еще двух сазанчиков и соменка. Чуть больше улов был у Олега Павловича. Рыбы нам хватило и на хорошую наваристую уху и на то, чтобы нажарить целую сковороду.

Довольный ужином и рыбалкой, Олег Павлович готовился ко сну. Перед тем, как залезть в спальный мешок, негромко сказал: