Итак, клетка готова и вставлена в дверь, падающая стенка приподнята и к ней подвешен кусок мяса — стоит лишь дотронуться до него, и стенка упадет.

Двое суток к мясу никто не притрагивался. На третий оно тоже осталось нетронутым, но стенка упала, и первым в клетке оказался Дик. Когда мы подошли, Дик вскочил, зашипел по-змеиному и угрожающе оскалил зубы. Его перенесли в вольер, а на следующий день — Альфу.

С тех пор прошло месяца два. Кошки заметно подросли, поправились, выглядели бодро. После работы мы собирались у вольера, чтобы полюбоваться на молодых леопардов. Не обращая внимания на людей, они затевали свои веселые кошачьи игры. Особенно неутомимым был Дик. Он часто «отрабатывал» один и тот же охотничий прием: подкрадывание. Делал он это с величайшей осторожностью, бесшумно ступая мягкими подушечками лап. И когда до «жертвы» то есть до Альфы оставалось несколько метров, делал молниеносный прыжок.

Во время игр леопарды старались держаться ближе к задней стенке вольера, где не было людей. Сцепившись, они катались по земле, так же, как это делают домашние кошки. Были нежны друг к другу.

Лично меня всегда поражала красота леопарда. Думаю, нет зверя красивее, чем он. Сильное, ловкое тело окрашено в песочно-серый цвет. И на этом фоне, с головы до хвоста, — словно черные цветы — крупные яркие пятна. В зорких, настороженных глазах — злой зеленоватый огонек хищника. Ходит леопард легко, бесшумно, как тень.

Пока Альфа и Дик жили у нас в заповеднике, мы привыкли к ним, полюбили их. Да и сами они по отношению к нам вели себя более дружелюбно, чем прежде. Они усвоили даже имена и отзывались на них поворотом головы или взгляда. Словом, впечатление было такое, что своим житьем леопарды довольны вполне и вряд ли помышляют о лучшем. Но мы плохо знали Дика.

Однажды ночью он отодрал сетку возле столба и выскользнул из вольера. Но прежде чем покинуть поселок, устроил охоту на его территории. За проволочной изгородью центральной усадьбы жил в это время гибрид — сын самки архара и домашнего барана. Дик поймал этого несчастного гибрида, отгрыз у него жирный курдюк и скрылся в неизвестном направлении.

Всех жителей поселка охватила тревога. По местному радио было передано предупреждение: позже шести вечера из дома не выходить!

Объявлена была тревога и на границе. Пограничникам было приказано зорко следить за контрольно-следовой полосой: зверь мог удрать за кордон. В это время в окрестностях посёлка начались поиски пропавшего беглеца, были расставлены капканы. Тогда же рядом с вольером была поставлена клетка с настороженной стенкой, а внутри клетки подвешено мясо.

Трое суток о Дике не было никаких вестей. Зато в капканы за это время попалось несколько лис и диких котов.

Куда же девался Дик, чем занимался с тех пор, как удрал из вольера?

На этот счет немало было разных мнений, но ни одно из них не подтвердилось. Только потом, спустя много дней, стало известно, что он находился в окрестности поселка, скрываясь на берегу Кушки, в глубокой и удобной норе, вход в которую зарос густым бурьяном.

Уже на следующий день после побега из вольера Дик почувствовал сильный голод. Хотелось выйти из своего укрытия и побегать хотя бы по сухому руслу реки в поисках добычи. Но разве днем выйдешь из норы? Дик понимал, что люди, заметив его, могут либо убить, либо поймать и водворить на прежнее место.

Так, опасаясь людей, он двое суток просидел в норе. И только лишь проклятый голод вынудил покинуть ее.

Глубокой ночью, когда над притихшим поселком вспыхнули звезды, Дик вылез из бурьяна. Огляделся. Вокруг — никого. Теперь надо решать, куда бежать на поиски пищи. И тут он вспомнил о гибриде, у которого он отгрыз курдюк. Но на прежнем ли месте этот гибрид? Если на прежнем, то его можно было бы, пожалуй, доесть. А если не удастся доесть, то оставшуюся часть легко дотащить до норы.

Убедившись, что поблизости нет ни души, Дик, осторожно озираясь по сторонам и делая короткие остановки, пробежал по центральной улице поселка. Затем, свернув направо, бесшумно перемахнул через проволоку загона. Побегал здесь туда-сюда, принюхиваясь к земле, но гибрида на прежнем месте не оказалось. Понурив сонные головы, в загоне друг против друга стояли лишь молодой кулан да старая ослица. Но к ним он даже не подошел. Инстинкт осторожности подсказывал ему, что они сильнее его и нападение на них может плохо кончиться для Дика.

Вскоре, почуяв леопарда, где-то невдалеке громко залаяла собака. Дик так испугался этого лая, что со всех ног бросился к берегу Кушки и скрылся в бурьяне. Здесь он пролежал до утра и весь следующий день.

От голода у Дика подвело живот и при одном воспоминании о гибриде начинали течь слюнки.

Наконец, насилу дождавшись ночи и пересиливая страх, Дик выбрался из норы. Потянув носом посвежевший к ночи воздух, он уловил в нем едва ощутимый запах мяса. Дик убедился, что этот запах доносится из поселка. Соблюдая осторожность, он отправился на поиски мяса и вскоре очутился возле вольера. Увидев брата, в вольере заметалась Альфа. Но Дику сейчас было не до нее. Надо было скорее отыскать еду.

Рядом с вольером Дик увидел клетку, вход в которую был открыт с одной стороны. А внутри клетки висел кусок свежей баранины. Дик догадался, конечно, что это приманка, что до нее нельзя даже дотрагиваться. Тронешь — опять очутишься в западне. Дик долго стоял перед клеткой, все еще не решаясь в нее войти. Но голод и на этот раз заставил пересилить страх. Нырнув в клетку, Дик сорвал мясо и даже не обратил внимания на то, как опустилась настороженная стенка.

Дик торопливо съел мясо, но голода, как следует не утолил, а лишь слегка, как говорится, заморил червячка. После еды он немного отдохнул, напился из консервной банки воды и почувствовал, что силы у него прибавилось. До рассвета было еще далеко и Дику захотелось чем-нибудь развлечься, а вместе с этим и проверить прочность клетки. Дело в том, что две ее боковые доски были пригнаны не очень плотно. Тогда край одной из досок Дик как бы попробовал строгать когтями правой лапы. Зазор между досками заметно расширился. Заметив, что дело идет неплохо, Дик включил в работу левую лапу. Зазор увеличился еще больше. Тогда он пустил в ход клыки и в какие-нибудь 10—15 минут, разломав клетку, снова очутился на свободе!

После этого он решил побегать