Шрифт:
Закладка:
«Анекдот», — сказал как бы самому себе Бэла. Демонесса оглянулась на него, но судья продолжал, и не получилось времени выяснить.
— Как Испытатель на этом процессе, я вынужден подвергать критике любую точку зрения, но не могу не отметить, что речь товарища по партии цензора склонила сердца суда в сторону обвиняемой, и мы расположены принять его пожелание. Но, что я вынужден отметить — да, как и говорилось во вступительной речи, дело маршала Метеа удивительно противоречиво. С одной стороны — несомненен сам факт героизма, а с другой — всё-таки не доказана необоснованность обвинений в аморальном поведении подсудимой… И даже если они являются, как говорят и обвиняемая, и цензор — всего лишь недостойными инсинуациями, мы должны предусмотреть последствия и избежать нежелательного для Республики прецедента. А это, как следовало из требований обвинения — всё-таки главный вопрос в этом деле. Конечно, речь обвиняемой хороша. И трогает за сердце, но это — всё-таки оправдания. В любом суде обвиняемому дозволено лгать и выяснить, сколько здесь лжи, а сколько — полуправды — наша задача!
Он резко сел на своё место, закончив фразой. Принцесса только переводила дух после такой отповеди, как поднялся сидящий третьим — самый старший судья, и начал вкрадчивым голосом:
— Продолжая мысль, начатую моим коллегой, я поспешу добавить, что мы не забываем, что задача любого суда — выяснение справедливости. Вот именно этим мы и должны будем заняться. Как Десфигатор этого процесса, я должен сказать относительно всех трёх речей: да, товарищ по партии Прибеш апеллирует сильными чувствами и правильным слогом, но не будем забывать о его личной вражде с товарищем архидрагонарием. Не будем забывать о близкой дружбе драгонария и обвиняемой, о том, что это может быть лучший способ насолить ему, и о том, что товарищ Прибеш в прошлом уже совершал подобные действия. Да, речь подсудимой очень трогательна, и её попытки раскрыть своё сердце вызывают скупую мужскую слезу умиления, но чувство простой логики говорит: её личная доблесть, как бы ни была непревзойдённа, не гарантирует, что ею же будут обладать другие, кто последует её примеру. И здесь мы судим не отважную и красивую девушку, а неисчислимые бедствия, которые могут придти по её стопам. И последнее, — да, заключительная речь цензора великолепна, и полна воистину, рыцарского великодушия, но не будем забывать, что в ней он прямо признался в пристрастности к делу, так что отныне, суду поневоле придётся быть пристрастным к подсудимой, чей героизм стал угрожать порядку и покою Республики, и уже пошатнул преданность и праведность одного из лучших наших драгонариев. Что же, постараемся при этом быть ещё и справедливыми.
Его проводили хлипкими хлопками. Сразу же после него поднялся главный из судей:
— Итак, мы выслушали все стороны. Все выступившие показали своё несравненное искусство красноречия, пытаясь убедить суд в своей точке зрения или оправдаться, но все, даже товарищ драгонарий, не упомянули самого главного вопроса, ради которого и собрался здесь суд — Неподчинение Приказу! Дисциплина — вот на чем стояла и стоит Идея Амаля, и именно её, вместе со светом цивилизации наша Республика несёт варварским народам! Задача Суда Чести Амаля — даже не оправдать или обвинить — отнюдь, мы должны примерно наказать виновную. Да, признаю, суд в сложном положении — как случается очень редко, в этом деле, неисполнение приказа привело к победе. Но разве это оправдывает нарушение одного из принципов Идеи Амаля⁈ Как Судья этого процесса, я считаю, что если подсудимая и заслуживает какого-то снисхождения, то только за то, что она — женщина и инородка, а женщину — можно простить за минутную слабость, но никогда — за нарушение приказа! Ибо нарушение дисциплины есть первый шаг к непослушанию, а непослушание — есть предательство! Я поддерживаю обвинение в его опасениях! Нужны ли нам командиры-предатели⁈ Нет. Никогда нет. И наша задача — выяснить, насколько глубоко страсть к предательству запустила свои когти в душу инородки Явара! — он выпил воды из стакана и перевел тему: — Так же мы не должны упускать из виду, что Партийный Комитет, долженствующий быть неспящим оком Сынов Амаля и поддерживающим в них высокий дух и великие принципы нашего общества, в момент, торжества и победы Оружия Республики, пал в сеть интриг и очковтирательства. Разве можно допустить, чтобы великая победа — лучший символ единения союзников и Республики и апофеоз достижений наших мыслей и сил, долженствующая объединить и воодушевить граждан, превратилась в свою противоположность — семя раздора⁈ И Партийный Комитет, вместо того чтобы поддерживать боевой дух легионеров, наоборот, понижает его нелепыми претензиями к командующим стратигам, позорит имя Республики и Сената, выставляя наше великое государство — неблагодарным! При этом, пренебрегая своими прямыми обязанностями — борьбой с вражеской пропагандой, контролем разумов, дезертирством и распоясавшимися террористами и партизанами! Обвинитель много распинался в том, к каким последствиям может привести проступок обвиняемой и товарища архидрагонария, но по невежеству или умыслию упустил возможные последствия обвинения, которые могут привлечь к куда более серьёзным последствиям, как и указывал товарищ архидрагонарий. Суд должен поставить точку в претензиях, как к той, так и к другой стороне! — (Партийный Прибеш, кажется, вздрогнул, слыша эти слова): — И под конец, должна ли Республика позволять своему высшему офицеру, Архидрагонарию Флота самоустраняться от процесса⁈ Имел ли он право, руководствуясь своей симпатией к одной из сторон, избегать личного разбора дела и обращаться к Сенатской Комиссии, зная, что против него и героев-победителей свидетельствует его личный враг⁈ Не трусость ли это⁈ А нужен ли нам малодушный командир⁈ Стоила ли предательница-инородка такого пренебрежения к своим обязанностям и долгу Сына Амаля с открытым лицом встречать личных врагов⁈ — он выпил ещё стакан и резко приказал:
— Подсудимая! Выйдите для допроса!
Уточнение прошлого
Принцесса Империи Аматэрасу поднялась и гордо прошла снова на место отвечающего. Судьи посовещались и начал допрос всё-таки тот, что справа:
— Итак, подсудимая, начните с рассказа о себе. Ваше полное имя, возраст, ваше положение у себя на родине⁈
— Моя имя Явара Кадомацу-но-мия, Третья принцесса — Мацуко, Госпожа Иваоропенерега, Третья Дочь Императора, госпожа Тени Соснового Леса, Защитница Ступеней Лхасы, покровительница Семи Монастырей и Полков Нового Строя. Все прочие мои титулы не стоят упоминания в суде, так как они временные. Мне двадцать один год и по законам нашей
