Я улыбнулась Дейву.

— Пойдем. Прошлое должно оставаться в прошлом. Вы выбрали место, и оно чем-то особенное для вас; я готова.

— Помните, я все время рядом.

Я задержала дыхание, проходя под аркой ворот. Мне казалось, что разверзнутся небеса и боги хором заорут: «Как посмела ты, нечестивица, вступить на священную институтскую землю?!» — но, разумеется, ничего подобного не произошло. Осуждающий хор звучал лишь в моем сознании, завывая на все лады и безбожно фальшивя.

Внутри замка я никогда не бывала и, едва тяжелый момент миновал, принялась оглядываться по сторонам.

— Когда тут располагался архив, чиновники не слишком-то заботились о территории. — Линден, видимо, решил заболтать мои страхи и делился фактами, ссыпая их, как зерна из мешка. — Сад пришел в плачевное состояние. Не зря королевская канцелярия отдала это место ботаническому институту. Вы только посмотрите, как тут красиво! А фонтаны? Они не работали годами. Ректор вызвал мастера из Ликса, чтобы восстановить их.

Изящные, словно из тумана слепленные фонтаны рассыпали воду мириадами брызг, подбрасывали струи к беззаботному небу и вообще всячески развлекались. На бортиках, как воробьи, расселись студенты; светловолосая девушка уронила шапочку в воду и теперь пыталась ее выловить, а подружки давали советы. На подстриженном газоне под кустами форзиции расположилось несколько парней; они штудировали конспекты, а на них летела с цветущих веток желтая пыльца. День закручивался, словно раковина улитки: солнечный, напитанный ветром, разговорами, знаниями. Я не видела магии, которой пользовались студенты, и не сомневалась, что она тут есть. Она ощущалась в воздухе натянутой струной, от которой шел еле слышный звон.

Как же я по этому скучала.

— А вот старейшее дерево в Райстоне — малдорский ясень. Ему триста одиннадцать лет.

— Скоро экзамены, как я посмотрю. — Я указала на разноцветные носки — полосатые, расписанные рисунками и формулами. Носочки были тщательно обвязаны вокруг веток флегматичного ясеня. Когда-то и я такие завязывала, только у нас в Канденском был дуб. Знаменитый дуб, посаженный императором Остином, место паломничества и пакостей…

— Да, в провинции их сдают раньше, и учебный год начинается раньше на две недели. Идемте, нам сюда.

Дейв провел меня по узкой дорожке, упирающейся в обитую железом дверь. Оказавшись внутри замка, мы прошли гулкими коридорами, никого на пути не встретив.

А за очередной распахнутой дверью мне открылся новый мир.

Сначала я даже не поняла, куда попала. Показалось, будто я упала в цветочное облако, и сейчас меня завалит горой соцветий. Цветы были повсюду: свешивались с потолка, лезли с боков, обнаруживались под ногами. Гроздья малиновой, нежно-розовой, белой глицинии, до которых можно дотянуться рукой; сочные метелки астильбы, кофейно-желтые бутоны лилейника, а там, дальше, вдоль тропинки — розы размером с блюдце. Я неприлично приоткрыла рот.

— Сюда перевезли часть королевской оранжереи, — тихо произнес рядом Дейв. — Дар их величеств народу после гибели принца Брайана. Говорят, он очень любил именно этот уголок оранжерей, и потому…

— И потому уголок отправился в райстонскую ссылку, — пробормотала я, касаясь астильбы. — Это невероятное место, Дейв. Как вы додумались привести меня сюда?

Вся напряженность, что овладела мною перед институтом, рассеялась без следа; мне стало легко, как давно не было. Я обожала цветы, и если бы во мне проявилась какая-то иная магия, возможно, тоже училась бы в ботаническом. В первый год жизни в Аддисон-Холле, когда выдавался совсем уж плохой день, я уходила в сад — или в оранжерею, коль за окнами властвовала зима. Там, прикасаясь к растениям, я говорила с ними и отдавала тьму, жившую внутри уродливым комком. Растения забирали ее, переделывали, использовали как подкормку. Удивительные создания, не менее прекрасные, чем камни.

— Додумался? Я хотел вас отвести сюда с того момента, как увидел. Это мое тайное место силы, а вовсе не шахты, полные руды, — усмехнулся Линден. Он сунул руки в карманы, превратившись из вежливого джентльмена в озорного мальчишку, и кивком предложил мне идти первой: вдвоем на узкой дорожке было не развернуться. — Мне показалось, что именно вы сможете оценить величие этого маленького уголка земли. Что вы чувствуете, Марика, скажите мне?

— Я чувствую… умиротворение.

Я шла по дорожке медленно, а Дейв меня не торопил; я вдыхала запахи, проводила рукой по листьям, читала названия на табличках. Где-то журчала вода, в глицинии возились птицы, и мне на голову сыпались шелковые лепестки.

Так мы добрели до розария, где стало попросторней: розовым кустам требовалось место, а не произрастание плечом к плечу. Изумительные сорта, и, насколько я могла судить, редкие: ярко-красная с серебристым налетом — «Лавинда», персиковая «Молли» и на сладкое — нежно-розовый «Амулет» с крупными махровыми бутонами.

— Надо будет купить пару ростков, — сказала я, вдыхая аромат. — Здесь продают саженцы?

— Никогда этим не интересовался. Я лишь мечтаю, что на склоне лет у меня будет дом с огромным садом, вот тогда-то и разберусь, что к чему. — Дейв поскреб подбородок. — Марика, позвольте сопроводить вас вон туда. Здесь есть небольшое кафе, и я попросил оставить для нас столик.

Заросли глицинии остались позади, потолок теперь был далеко вверху — стеклянный, изломанный, хитрым образом пропускающий свет. Прямо внутри павильона находилась белая ажурная беседка, где на возвышении стояли столики — немного, всего-то пять. Кроме одного, все они оказались заняты. Здесь неторопливо попивали чай и обсуждали важные ботанические задачи местные преподаватели. На нас с Дейвом они не обратили никакого внимания. Молоденький официант, явно подрабатывающий студент, ловко сервировал чай: небольшие чашки из белого костяного фарфора, на каждом блюдце — цветок. Мне досталась бугенвиллея, а Дейву — крокус. Официант принес тарелочку с необычно выглядящими пирожными: оказалось, их тут делают, используя съедобные цветы и растения. Было тут даже безе из роз и корзиночка с болотным багульником, который вообще-то считается ядовитым, но в малых дозах придает крему пикантный вкус.

Некоторое время мы с Дейвом сидели молча; я пила чай и смотрела, как покачиваются розы под ветерком, которого тут не должно быть — а значит, навели магически. Вокруг бутонов вились деловитые пчелы, мимо пролетел толстенький шмель.

— Значит, принц Брайан любил бывать здесь, — задумчиво произнесла я наконец. — Что ж, я его понимаю. Место… успокаивающее.

— Не совсем здесь, однако институт постарался воссоздать этот кусочек королевской оранжереи в том виде, в каком он был. Говорят, на его месте в столице сейчас разбили вансанский сад — в честь грядущего брака принца Эдварда, надо полагать. Когда принцесса прибудет в