— И куда мы? — небрежно спросил Бехоев, принимая верховенство Брюса.

— В Шотландию, мой друг. Едва отгремели взрывы под Виндзором, как я позвонил Алексу Салмонду — и он мне поверил! Наплевал на все кодексы, да и стал собирать ополчение, завел милицию из местных, выставил блок-посты на дорогах… Само собой, крикуны с болтунами и в Эдинбурге нашлись! Ничего… Стоило десяток самых ретивых повесить на площади, как крики стихли, а болтовня прекратилась. Но больше всего мне понравилась даже не решимость, а сноровка Алекса! Он ведь и Ольстер под себя загреб! Да-а! Жестко насадил простой и доступный «закон револьвера»… Ну, в нынешних реалиях, скорее, «закон крупнокалиберного пулемета», хе-хе…

За городом стало чуть спокойней. Лондон грузно серел позади, клоня шлейфы пожаров, а нескончаемые колонны беженцев дисциплинированно катили по разрешенным полосам.

Затейливо выругавшись по-русски, Эндрю резко взял вправо — и погнал по встречке. Мотор торжествующе заревел — рыком хищника, обгоняющего покорное стадо.

Бехоев криво усмехнулся, глядя на изумленные лица за стеклами новеньких или чиненных авто — от дорогущего «Ягуара» до винтажного «Моррис Минора» — и хрипло рассмеялся, словно переболев тоской и грустью.

Виндзоров они стерли из Книги Судеб, но Англия-то, вот она. Надо, значит, и ее вычеркнуть, чтоб не гадила больше!

* * *

Брюс хорошенько подумал — и съехал с широких автострад, руля по старым узким шоссе, что петляли, огибая дубравы, мимо старинных усадеб и запущенных ферм.

Провинция затаилась, попряталась, боясь нашествий горожан. Мелкие деревушки словно вымерли — не видать никого, не слыхать, даже собаки помалкивали. Частенько витрины лавок и окна домов были заколочены фанерой, но Бехоева не отпускало ощущение, что за ним наблюдают, пусть и боязливо, но чей-то палец ласкает-таки спусковой крючок ружья.

Подъезжать к мотелям Брюс и не пытался — даже семиэтажный «Холидэй Инн» стоял, зияя выбитыми окнами, ограбленный и пустой. Там же, впервые за все время, Ахмет увидал полицейскую машину — изрешеченную длинной очередью и брошенную.

Англия, как обезглавленный динозавр, чудовищный и живучий, все еще тыкалась обрубком шеи, скребла когтями, стегала шипастым хвостом.

Леди и джентльмены, некогда чопорные, спустили с поводка тех жутких тварей, что жили внутри них, прячась под смокингами и модными платьями. «Белые сахибы» как будто состязались в запредельной жестокости с ордой мигрантов, легко превосходя дикарей — опыта в генах хватало, а все табу долой.

Вечерело, когда Брюс свернул с пустынной дороги, залегшей среди лугов и рощ. Пикап с коротким треском повалил легкий заборчик со строгой надписью «Частная собственность», и проехал к аккуратному, словно игрушечному амбару, полному душистого сена.

— Всегда мечтал попрать священное право землевладельца… — благодушно ворчал Эндрю, тормозя. — М-м… Как это… хорошее такое слово… А-а! Сварганишь ужин? Бутыли с водой в кузове, там же консервы. А я костерок организую.

— О’кей, — согласно кивнул Бехоев, заодно одобряя переход на дружеское «ты».

Если запарить сублимированную лапшу, да смешать ее с тушенкой, то получится вариация на тему макарон по-флотски…

Не прошло и получаса, как оба агента сидели у огня и наворачивали импровизированное яство, а над ними густо синело небо, заволакиваясь ночной чернотой.

Будущее обещало лишь опасности, да тревоги, но закаленные сердца бились ровно, гоняя по жилам горячую, неуемную кровь.

Четверг, 23 октября. Утро

Ново-Щелково, проспект Козырева

— Помнишь, я тебе рассказывал, как лечил тех бедолаг на нашем пляже? Ну, летом, помнишь?

— Помнишь, — с серьезным видом ответил Киврин.

Я оттолкнулся руками от подоконника, и присел за директорский стол, заставленный телефонами. Среди новеньких аппаратов выделялась старая «вертушка» с чеканным гербом — мечта любого сановника.

— Мне полагается ха-ароший втык за то, что так и не задался вопросом: откуда взялась уйма энергии, которая рекой текла через Наталишку в течение более чем получаса? — разгорячился я. — А ведь это практическое подтверждение одного из тезисов теории сознания Иверневой: энергия темпоральная может напрямую преобразовываться в энергию психодинамическую, причём практически со стопроцентным капэдэ!

— Генеративный эгрегор! — щегольнул Корнеев, бухаясь в мякоть кожаного кресла. — Это у паранормов такая… Ну, как бы структурированная виртуальная сеть, называется — домен.

— Чего-чего? — нахмурился Володька. — Я тебе не шеф, я просто норм!

— Домен состоит из связанных между собой нейронных кластеров… — терпеливо заговорил я. — Вообще, если уж разворачивать аналогию с компьютерами, то домен подразумевает наличие доменного контроллера — сервера, где установлен активный каталог. АК централизованно управляет ресурсами сети… Ну и юзерами, само собой, и их группами. А в генеративном эгрегоре роль доменного контроллера перенимает «энергетик» — вот, как моя внучка! Одно из ядер ее метакортекса и есть подобие активного каталога. А каждый из членов домена, как только «энергетик» его авторизует, может подключаться к сети, подзаряжаться, что ли! Тут самое интересное в другом — психодинамическая энергия домена превышает, иногда значительно, суммарную энергию всех его членов. Дополнительная психодинамическая энергия берётся как бы ниоткуда, налицо кажущееся нарушение закона сохранения, но оно именно что кажущееся! На самом деле, из ничего энергия не возникает — это самый настоящий виртуальный вариант «двигателя времени». Помнишь, как мы с ним бились?

— Да мы и сейчас с ним бьемся… — проворчал Киврин, мостясь на угол стола. — Получается, что твоя малышка, вот так вот, запросто, отбирает энергию у хода времени?

— Получается, что так! — развел я руками, мимолетно испытав смешную гордость за внучку.

— Надо Наталью Иверневу к нам пригласить! — заерзал Витёк. — Я пытался одолеть ее теорию сознания, да куда там…

— А ты этой идеей с Ядзей поделись, — ухмыльнулся Владимир. — Она просто обожает, когда ты на красоток заглядываешься!

— Ха! — презрительно отреагировал Корнеев, однако рдеющие уши выдали тщательно скрываемую истину, и он забарахтался: — Нет, ну а как еще-то? Это ж не просто в мозгу всё происходит, и даже не в этом… как его… метакортексе, а вообще в микромире! «Запутанные нейронные микротрубочки приводят к коллапсу квантовой волновой функции в соответствии с редукцией Пенроуза, образуя конденсат Фрёлиха в суперпозиции»… Каково⁈ И как тут подберешься? К живому-то мозгу, детскому тем более!

— Не пугай нас сложностями, Витёк, — забурчал Киврин. — Пуганные мы…

— Стоп! — сказал я, шлепая ладонью по столешнице, и словно ловя идею, носившуюся в воздухе. — Если метакортекс