Грифа Рифта играл Александр Бухаров — в гриме, в полном костюме астронавта, то есть легкой куртке со стоячим воротником и свободных брюках, он выглядел достаточно брутально — «капитан, обветренный как скалы».

— В таком случае, на планете имеет место подавление индивидуальных интересов, ведь звездолет — такое событие, на которое должны были откликнуться миллионы людей. — Вертикальная морщина легла между бровей Фай Родис. — А из истории планет известно, что такая система всегда совпадает с научной отсталостью и техническим регрессом…

Инна, вошедшая в образ Чеди Даан, социолога-лингвиста, живо воскликнула, еле сдерживая молодое нетерпение:

— Кин Рух прав! Огромное население без ускоренного прогресса быстро истощит ресурсы планеты, ухудшит условия жизни, еще ослабит прогресс — словом, кольцо замкнулось!

— Подобными словами мой учитель обосновывал свое наименование планеты, — согласно наклонила голову Фай, послав Чеди легкую улыбку, — ибо мучение людей по формуле инфернальности в таких условиях неизбежно.

— Вы подразумеваете старую формулу или ее новую разработку, данную Кин Рухом? — деловито осведомилась Чеди.

— И то, и другое, — дрогнули губы Фай. — Теория выдвинута и названа одним философом и ученым ЭРМ.

— Я знаю, — быстро ответила Чеди Даан, — это был Ефремов, живший в пятом периоде!

— По-моему, — шепнул я Павлову, — в романе был указан Эрф Ром.

— А, по-моему, — ухмыльнулся автор сценария, — я перевел правильно! Тс-с!

— … Обсудим теорию позднее, — мягко сказала Фай. — Став спутником Торманса, мы сможем наблюдать его жизнь. А сейчас разделимся на две группы. Каждый будет готовиться к многогранной просветительской деятельности, которая ждет как остающихся охранять «Темное Пламя», так и тех, кто ступит на запретную почву планеты.

— Но если они снова не захотят? — вскинул бровь Див Симбел, что придало его смуглому, чеканному лицу мефистофельское выражение.

Неласковая улыбка тронула губы Фай.

— Я придумала прием, который откроет нам доступ на планету.

— Кого вы возьмете из команды корабля? — заинтересованно спросил Соль Саин, инженер-вычислитель.

— Кроме меня и трех специалистов экспедиции, то есть Чеди, Тивисы и Тора, необходимы врач, технолог и вычислитель высшего класса, владеющий методами стохастики. — Голос Фай Родис, как будто в попытке устранить личные пристрастия, зазвучал в официальной тональности. — В качестве технолога высадится Гэн Атал, обязанность которого по броневой защите корабля возьмет Нея Холли, вычислителем будет первый астронавигатор Вир Норин, а врач — она у нас одна.

— Благодарю, Фай! — пропела Талия в роли Эвизы Танет, врача Звездного Флота, и послала воздушный поцелуй. Она для полного соответствия образу даже волосы хной перекрасила в огненно-рыжий цвет…

Вир Норин — его играл Даниил Страхов — обрадованно кивнул, не сводя с начальницы экспедиции глаз, и легкий румянец окрасил его щеки, бледные от напряженной работы последних месяцев в тесных отсеках корабля. Гэн Атал лишь плотно сжал тонкие губы.

— А как же я? — недовольно воскликнула Настя, по-моему, лет с семнадцати вошедшая в сексуальный образ Оллы Дез, инженера связи. — Я подготовилась к высадке и нахожусь в самой лучшей форме! Я думала, что тоже смогу выполнять двоякую роль исследователя и демонстратора! Показать Тормансу пластические танцы…

— И вы покажете, Олла, несомненно… — возразила Фай, пряча улыбку в ямочках на щеках. — Через экран нашего корабля. Вы нужны здесь — для связи с личными роботами и отдаленной съемки. Впрочем, если всё будет благополучно, то каждый из нас станет гостем Торманса.

— А пока расчет на самое худшее, — поморщилась Олла Дез.

— На худшее, — усмехнулась Фай Родис, — но не самое…

— Стоп! — крикнул режиссер, что сидел на краешке стула, напряженный, весь подавшийся к съемочной площадке. — Снято!

— Перерыв, товарищи! — огласил его ассистент, худой и длинный парень. Определение «высокий» или «рослый» к этому дрищу-очкарику не подходило никак.

Мы с Павловым спустились со своего насеста. Мне перепал Ритин поцелуй, а Сергею Иванычу досталась лишь беглая улыбка. Но он и той рад был.

Николай Ричардович подошел, отпыхиваясь, и крепко пожал мне руку.

— Как будто мешки тягал с картошкой! — нажаловался он. — Уф-ф… Ваша Рита — просто чудо какое-то! — режиссер глянул на «четырех граций», оживленно щебечущих с Жанкой и Аней Самохиной. — Нет, правда! Я помню ее в роли Литы Сегаль, вышло бесподобно, но все же Гайдай загрубил образ, не дал раскрыться в Маргарите ее драматическому таланту, а он таков, что пугает меня… Да! — он развел руками. — Я чувствую порой собственную беспомощность… Помню, как папа ругался, и клялся, что больше ни за что не станет возиться с актерами-детьми! «Москва — Кассиопея» вымотала его. А тут… Взрослая, красивая женщина… Она всё понимает с полуслова, и не играет даже, не перевоплощается… Рита — живое воплощение Фай Родис! Вот так смотришь иногда — и немеешь. И декорации кажутся реалом! Эх, сюда бы режиссера покруче…

— Нормальный вы режиссер, — утешил я Викторова. — Если хотите знать, то ваши сомнения в собственном таланте даже успокаивают — значит, думаю, не зазвездился, не упокоился, а готов расти! Лично мне очень понравилось, как вы «осовременили» отцовскую «Через тернии к звездам», как вписали графику и прочие спецэффекты. Получилось круто!

Режиссер слабо, хотя и довольно улыбнулся.

— Так это не моя заслуга, а Натальи и ее «Исидис»! А я так, с боку припека… Даже пошутить на экране по-отцовски не умею!

— Николай Ричардович, — серьезно заговорил я, — ваш отец лучше всех снимал кинофантастику. И даже его ирония была уместна. Но где? В «Отроках во вселенной»! Согласитесь, что шуточки неприменимы к «Часу Быка», там слишком много горькой, страшной правды. Лишь кое-где можно улыбнуться… Хотя бы в той сцене, что в заповедном лесу, по дороге в Кин-Нан-Тэ — там Гэн Атала призывают к действию, а он с сожалением смотрит на свою уютную надувную подушку. Не дают, мол, покоя! А так… — я пожал плечами. — Понимаете… Для меня ваш фильм не только и не столько киношедевр, сколько наглядная агитация. Плоско, да? А вы представьте себе то множество юных, неокрепших мозгов, что увидят, впитают вашу картину! Да она просто обязана стать «эпохалкой», иначе я не дождусь никакого воздействия на тех, кто готов к Подвигам Геркулеса!

Посмеиваясь, Викторов